Виктор Шкловский Путешествие в Арзрум
Романы и сценарии, написанные на основе мемуаров, напоминают те кроссворды, в которых буквы, прочтенные по вертикальным и горизонтальным рядам, должны давать слова. Совпадения получаются, но смысл слов противоречив.
Каждая биографическая запись, каждый отрывок из мемуаров содержит в себе не только след о человеке, которого описывают, но и почерк записавшего. Тон записи, образ человека, который строит сам для себя записывающий, в каждых мемуарах — свой. Это очень чувствуется, когда читаешь пестро склеенную книгу Вересаева «Пушкин в жизни». Это Пушкин «в записи своих соседей по имению и по столу». Каждый из них строит Пушкина по своей биографии.
Между тем такие мемуары, как мемуары А.Вельтмана, не используется совсем, хотя не только Вельтман писал о Пушкине, но и Пушкин о Вельтмане. Дело здесь в том, что вельтмановские записи сложнее той мелкой сыпи бытовых подробностей, которая соблазняет беллетристов, пытающихся склеить образ Пушкина из пустяков. Все это Пушкин знал заранее. Он писал об этом Вяземскому, говоря, что не нужно жалеть о потере записок Байрона. Он говорил:
«Оставь любопытство толпе и будь заодно с гением».
Это не значит, что нельзя вообще написать биографического романа, это значит только, что его нельзя склеить. Чем ближе мы подойдем в биографии к самому поэту, тем больше мы его узнаем. Сам Пушкин много раз пытался изобразить поэта. Он оставил записи почти автобиографические, раздваивая свой образ в образе светского (или советского?) писателя и бедного итальянца-импровизатора.
«Путешествие в Арзрум», сценарий Блеймана, написан им вместе с историком литературы Ильей Зильберштейном. Перед сценаристом стояла сложная задача. Существует пушкинская вещь «Путешествие в Арзрум» представляющая собою простое, ненарядное описание поездки поэта в действующую армию. Это путешествие сделано во время войны, но в нем нет описания побед.
«Путешествие» полно иронии и усталости. Путешественник видит мальчиков-заложников, заключенных в наших крепостях, путешественник видит Тифлис, который царская Россия пытается колонизировать. Он иронизирует спокойно над коллежскими асессорами. Коллежские асессоры в то время были людьми только что получившими за чин дворянство. Коллежским асессором легче всего было стать на Кавказе. Герой «Носа» Гоголя майор Ковалев был кавказским майором-асессором. Гоголь подчеркивает это: «Ковалев был кавказский коллежский асессор», говорит он.
Пушкин, описывая Тифлис, говорит: «Военные, повинуясь долгу, живут в Грузии потому, что так им велено. Молодые титулярные советники приезжают сюда за чином асессорским, толико вожделенным. Те и другие смотрят на Грузию, как на изгнание».
Пушкинское «Путешествие» - холодный, иронический и горький рассказ о Кавказе, который колонизирует коллежскими асессорами. Поехал Пушкин в действующую армию без разрешения. Есть предположение, что он хотел убежать через фронт. Есть уверенность, что он хотел встретиться с декабристами. Не выяснена его связь с грузинскими писателями того времени.
Текст «Путешествия в Арзрум» написан для того, чтобы отчитаться, дать официальную отписку в том, что видел и в то же время показать, что то, что было заказано увидеть поэт не увидит никогда. «Путешествие в Арзрум» как сценарий хорош уже тем, что его снимают. Кино не многое делает к пушкинским дням. В сценарии образ Пушкина двойственен. Есть Пушкин поэт, Пушкин автор «Путешествия в Арзрум» и рядом дан мемуарный Пушкин, или Пушкин плохо прочитанного письма, - суетливый и живой. Написано в сценарии так: «Пушкин бегал по палатке живой, маленький, ловкий; он оправдывал лицейское прозвище француза или обезьяны. Он говорил без умолку, перескакивая с предмета на предмет».
И дальше так и идет целая сцена: «В палатку вбежали офицеры, приятели Пушкина, они окружили его, тискали, передавали из объятия в объятия. Это не построено сценарно и вряд ли эта сцена так, как она дана, передает истину. Она передает только мемуары. Шпион, следящий за Пушкиным дан условно. Лучше других получился Бурцев, разжалованный в солдаты декабрист. Декабристы в их отношении с солдатами даны, может быть, не без прямого влияния сцен из «Визир Мухтара» Тынянова, но у них есть сюжетное положение, их можно поэтому кинематографически показать. Есть в сценарии лишние сцены, например, сцены с калмычкой.
Сценарий то идет по пушкинскому тексту, то поворачивает события, пытаясь построить из них сюжетную вещь. В развернутом виде снятый сценарий вероятно будет велик. В нем есть песня, есть Пушкинские стихи и это хорошо. Но стихи требуют времени и могут превратить сценарий в инсценировку.
Хорошо, что этот сценарий ставится, хорошо, что читатель увидит хоть частично обстановку, в которой жил великий поэт. Жалко, что у меня нет для рецензирования реального сценария: то, что мне дано для рецензирования — это сценарий для чтения, а не для постановки. Возьму для примера следующий отрывок:
«К штабу Паскевича подъехал Вольховский. Шла безостановочная ружейная стрельба. Это Бурцев штурмовал башню. Выстрелы прекратились. Потом раздался взрыв. Подлетел адъютант. Дорога свободна. Можно двигаться».
При такой беглости сценария картина совершенно не предопределена. Неизвестно, какой штаб Паскевича, чем его характеризовать. Неизвестно, что на экране в то время, когда слышна ружейная стрельба. Непонятно, откуда мы узнаем, что это именно Берцев штурмует башню.
Неизвестен метраж куска. В литературном описании кроме того не дан темп. Нужно было бы решить, наконец, что же у нас называется сценарием и что у нас пускают в производство.
Статьи по теме Газетные публикации Виктора Шкловского: