Январь 2019 — Подборка статей из русских исторических журналов и книг

Корона Российской Империи

По случаю десятилетия Октябрьской революции белогвардейская газета "Сегодня" провела в свое время анкету среди "живых трупов", обретающихся в белоэмигрантских болотах Европы. Опрошены были Деникин, Кускова, Керенский, Амфитеатров, Кизеветтер и тому подобные молодцы и молодицы.

Главный пункт анкеты гласил:

- Почему большевики могли просуществовать в России десять лет?

Писатель Амфитеатров утверждал: Эта неприятность случилась потому, что вся Европа легкомысленна и, кроме того, "поддерживает большевизм и сама Россия, где хозяин дня – чернь и полудикари".

Небезызвестный автор "керенки" ответил весьма туманно и невразумительно:

"Просуществует (большевизм) и ещё десять лет, если русская общественность будет и впредь проявлять такое же неумение находить кратчайшие пути к ближайшим целям".

В том же духе ответили другие "бывшие": русские рабочие и крестьяне – это чернь и "полудикари".

Самым любопытным ответом на анкету разразился незадачливый вояка Деникин. Он во всём обвиняет Бога: из-за его, мол, бесхозяйственности и головотяпства большевики не перестают существовать. Так и сказано:

"Большевизм мог просуществовать десять лет по Божьему попущению".

Следовательно, с него и надо взыскивать. Вот, оказывается, кто потворствовал большевикам: Господь Бог и Его Ангелы.

Г.Рыклин журнал "Крокодил" 1957 год.

Эмигрантское правительство

"В Париже только что образовано "русское правительство"! "Свежее, вот оно, ночью сработано", как выкрикивают продавцы калачей. Этим экстренным сообщением были обрадованы читатели в одно прекрасное утро 1925 года".

Уже семь лет, как над страной развевалось знамя Великого Октября. Но враги Советской власти за рубежом – всякого рода буржуазные политиканы и белогвардейские атаманы – ещё на что-то надеялись, высасывали из пальца "программы" и забавлялись игрой в "правительства".

В Париже в отеле "Мажестик", собрались белогвардейцы, назвали себя зарубежным съездом и под председательством Струве (того самого) объявили: "Отсель грозить мы будем миру".

Тут же, не сходя с места, наметили правительство. Министерств только четыре:

  • распорядительное
  • финансовое
  • политическое
  • культурно-просвятительное.

В конституции, выработанной генералом Треповым, о ближайших задачах правительства говорилось самым серьезным образом:

"Содействовать, когда время наступит, возвращению зарубежников в Россию". Представляем себе, сколько у этого правительства было работы! Раз есть правительство, то надо поговорить и о земельке…

На кафедру поднялся дряхлый старичок, бывший князь Оболенский, и произнёс следующие слова (передаём точно):

- Я только что из России. Мои крестьяне (так и сказал "мои крестьяне") хотят помещиков.

Всеобщее, ровное и прямое одобрение.

Потом выступали другие ораторы. Вспоминали, как зажигательно вели себя крестьяне по отношению к помещикам. Обещали самым убийственным образом расквитаться с ними…

Где оно сейчас, все эти грозные ораторы.

Г.Рыклин журнал "Крокодил" 1957 год.

Автопортрет Юрия Анненкова

Автопортрет Юрия Павловича Анненкова,

живущего теперь в Париже, вы можете видеть, во-первых, на цветной репродукции, прилагаемой к настоящему номеру журнала: «Портрет З.П.Анненковой» (сестры художника) и, во-вторых, на рисунке, где он изобразил себя сидящим на «буржуйке» в валенках, варежках, шубе и с дымовой трубой во рту. Рисунок помечен «Зима 1919-1920 г. Петербург». Да, мы тогда померзли…

Прихотливо и остро, где надо, вьётся линия на этом рисунке, подчеркивая всё, что хотел сказать художник. Линия говорит...и, при этом, с большой долей насмешки автора над собой и новым бытом. Ничего не забыла эта «лукавая» линия, всё подчеркнула, всё выявила и прежде всего – примирение художника с окружающей его действительностью и его приспособляемость к новой обстановке. Что делать! Приспособлялись… «Есть время греться у печки, и есть время быть «дымоходом» для неё… Не хотел ли сказать наш художник, что русского человека и русское искусство ничем не проймешь?

Но оставим «автопортрет» и перейдем к портретам. Они примечательны во многих отношениях.

Вот поэтесса Анна Ахматова:

Анна Ахматова Портрет Юрия Анненкова

Дай мне горькие годы недуга,
Задыханья, бессонницу, жар,
Отыми и ребёнка, и друга,
И таинственный песенный дар, -
Так молюсь за Твоей литургией
После стольких томительных дней,
Чтобы туча над тёмной Россией
Стала облаком в славе лучей… (Белая стая).

Мотив другой книги Ахматовой «Четки» - это «Слава тебе, безысходная боль»!.. Слова: «томление», «мука», «скорбь», «тяжесть», «горький» встречаются здесь в каждом почти стихотворении. Любимый цвет поэтессы – чёрный.

Удивительно рассказал художник душу Ахматовой в портрете. И посмотрите, какими скудными средствами он это сделал. В сущности, говоря, одной какой-то, ему только известной линией. Эта линия, выросшая из любимого цвета Ахматовой – черного, с безграничным упорством и уверенностью в себе дает овал лица, форму носа, губ: делает лебединую шею; рвется на части в глазах и бровях, но с тем, чтобы «заговорить вслух» о душевной боли поэтессы. И вы, чем дольше глядите на портрет, тем яснее слышите язык такой линии. Довольно и этого портрета, чтобы судить о степени и характере большого таланта сравнительно молодого ещё художника (родился в 1898 году).

А.Ремизов

Конечно, это он увидевший в злющую петербургскую зиму 20-го года, при мерцающем свете «коптилки», «домового», который вылезает из окостеневшей от холода печки, дует на свои пальцы, подпрыгивает и что-то говорит на языке, понятном только Ремизову. Этот его не то слушает, не то «метафизически» рассматривает, проверяя в то же время и самого себя. Писатель весь вошёл в своё положение. Голова в плечах. На груди свитер. Поверх свитера, очевидно, что-то женское… Всё равно! Ведь в комнате 1 градус тепла. Не бритый, - до бритья ли в такой температуре?! Ну, а муха зачем? Неужели не понимаете?! Это, так сказать, последняя муха и поместилась она на лбу, где всё-таки теплее умирать, чем на голой – холодной стене. Ремизову же в данный момент, конечно не до мухи, - он «разъясняет» домового.

Статьи по теме "Живопись и графика":

"Бубновый валет" и "Черная роза"

Всякая художественная выставка не столько дает возможность видеть новые произведения отдельных художников, сколько отражает жизнь и взаимоотношение течений искусства, мира их роста и умирания. В этом и состоял главный интерес зимней выставки "Mиpa искусства" 1911 года, собравшей в одной зале и своих обычных участников, и художников "Черной розы" и "Бубнового валета".

Привычные представления, связанные с названием выставки, сразу нарушаются, как только вступаешь в выставочное помещение. Прежде всего останавливают внимание упорные фанфары прошлогодних участников "Бубнового валета", тех художников, чьи произведения, дерзкие, красочные, отвергающие строгость "рисунка", казалось бы, так не подходят к тону и манерам хозяев.

Между тем на новой выставке "Mиpa искусства" именно эти художники дают своими полотнами самое яркое, привлекающее пятно, и глаз зрителя, утомленный и зачарованный яркостью их картин, с трудом воспринимает все дальнейшее. Рядом с ними висит еще целый ряд случайных и ненужных для "Mиpa искусства" вещей (гг. Бурлюк, Денисов, Г. Иванов и др.), и это окончательно искажает облик выставки.

"Мир искусства" и "Союз русских художников"

Добужинский М. Неаполь

Старого "Mиpa искусства", название которого звучало, как боевой лозунг петербуржцев, "Mиpa искусства" Сомова, Бакста, Бенуа, Добужинского—нет. Совсем нет на выставке первых двух, а остальные представлены вещами, ничего не прибавляющими к характеристике их творчества.

Не плохи, конечно, работы А. Бенуа для театра, но, кажется, что где-то уже видел их; красивы итальянские акварели М. Добужинского, но это все тот же, прежний Добужинский, только раньше его произведения были значительнее.

Невольно вспоминается жестокая статья А. Бенуа, вызвавшая раскол "Союза русских художников", — статья, в которой московская группа участников "Союза" была названа балластом выставки. В статье чувствовалось гордое сознание цельности и жизнеспособности группы „Mиpa искусства. "Они—были, мы—есть", говорил Бенуа о московских участниках "Союза" и о своих петербургских товарищах.

Однако, в первый же год (1910—11), когда группа "Mиpa искусства" попыталась существовать отдельно от "Союза", ей пришлось пригласить на свою выставку московских художников, преследующих совершенно самостоятельные цели и ничем с ней исторически не связанных. Иначе не представлялось возможным организовать сколько-нибудь значительную выставку. Это обстоятельство не могло не вызвать некоторых опасений за жизнеспособность группы "Mиpa искусства". Теперь эти опасения оправдались въ полной мере.

Стало ясно, что творческий диапазон петербуржцев окончательно определился, что они перешли уже ту черту, за которой творчество художника, замыкаясь в себе, не участвует больше в поступательном движении искусства.

Живопись и графика

Стало очевидно, как мельчает и бледнеет графика и растет и ширится движение чисто-живописное. В такого "чистого живописца" выработался Н. Сапунов, решительно повернул к живописи Н. Аранов, с большими декоративными панно выступил С. Судейкин. Огромный зал выставки превратился в поле сражения, и графика несомненно побеждена.

Машков, Кончаловский, Моргунов

Чурлянис Тишина

Но кто победители? Есть ли они? Внешне яркие полотна гг. Машкова и Кончаловского вызывают чувство досады при ближайшем рассмотрении. Вот художники, первое выступление которых было обещанием,—как это теперь очевидно, — не сдержанным. Вспоминая прошлогодний "портрет поэта" И. Машкова, кое-что из испанских мотивов П. Кончаловского, отчетливо видишь, что там, где прежде можно было видеть только недостаток работы, скрывался органический недостаток дарования.

На выставке 1911 г. особенно разочаровывает И. Машков. "Портретом г-жи Гессе" он показал свою полную неспособность понять внутреннюю сущность формы.

Только глубокое знание анатомии вещей позволяет художнику воспринимать формы не поверхностно, а углубленно, позволяет трактовать их свободно, согласуя с другими элементами данного произведения. Это именно то знание, которым обладал Врубель и временами проявлял Серов. Только идя таким путем, художник может сделать формы выразительными, можете подчинить их своей воле, свободно распоряжаться ими согласно своим творческим замыслам.

В работах И. Машкова формы натуралистичны и поверхностны, а краски в то же время взяты в повышенно-яркой гамме. Но в впечатлении форма доминирует и краски кажутся случайными, совершенно с ней не связанными. То же, правда, в меньшей степени, видим мы и у П. Кончаловского.

Деятельность художников "Бубнового валета" принято ставить в преемственную связь с творчеством выдающихся французских художников последних десятилетий. Но это едва ли справедливо. У гг. Машкова и Кончаловского и особенно у г. Моргунова сходство с работами французских художников чисто внешнее.

Ларионов, Гончарова, Фальк

Денисов На смерть Врубеля

М. Ларионов и г-жа Гончарова даже делают энергичные попытки создать свой собственный стиль. Может быть, ближе других к французам—г. Фальк, красивый пейзаж которого определенно напоминает работы Ле-Фоконье.

Подлинным живописцем и подлинным художником показал себя на выставке Павел Кузнецов. Его пейзажи ясны и просты, в них нет намерения удивить, поразить странностью, а в его киргизских портретах есть простота и убедительность, делающая их похожими на примитивы какого-то неведомого народа.

Очень обычные для себя вещи дал Н. Милиоти. "Портрета дамы в желтом", в сущности, никак нельзя назвать портретом. Красивая желто-зеленая гамма и свободная манера письма не искупают отсутствия психологического интереса.

Прямо противоположным недостатком отличаются портреты М. В. Сабашниковой, работы, по-видимому, серьезные, вдумчивые, очень скучны по живописи.

Академически холоден портрет баронессы Р. фон-Т. работы К. Петрова-Водкина, напоминающий раннего Валлотона. На всем, что делает г. Петров-Водкин, лежит печать эклектического мастерства, холодный ум теоретика, взвешивающего и рассуждающего.

Все совершенствует свою технику Д. Стеллецкий, специализировавшийся (трудно выбрать другое слово) на реконструкции старорусского быта в приемах икон. Он часто удачно угадывает жесты, детали, и они производят впечатление подлинных. Но его работам вредит какое-то намеренное стремление подметить все странное, все необычное, и сам он кажется путешественником, каким-то Герберштейном, попавшим в страну икон, удивленным и очарованным, но по существу глубоко им чуждым.

Серов В. Станиславский

Что сказать об остальных? Синие, зеленые и красные мазки Б. Анисфельда могут оказаться очень красивы, когда перейдут на театральные декорации и костюмы, и почти невозможны на выставке; В. Денисов зачем-то портит врубелевского демона; С. Судейкин в больших панно потерял половину своей очаровательной забавности; по-прежнему безнадежен г. Ционглинский; у К. Богаевского в желтоватом "пейзаже с померанцами" есть что-то новое, не вполне еще проявленное, и очень хороши его рисунки.

Серов, Чурлянис

Отдельно надо было бы говорить о великолепных портретах Серова и о посмертной выставке Чурляниса. Новые портреты Серова—целое событие в истории нашего искусства, а Чурлянис, как художник,—явление очень значительное. Но оба они органически не связаны ни с группой "Mиpa искусства", ни с кружком московских художников, соединившихся с ней. Оба они не участвовали и не участвуют в современном кризисе живописи.

Деятельность "Mиpa искусства" связана с эпохой небывалого расцвета русской графики. Казалось, вся живая сила искусства влилась в нее; теперь несомненен ее упадок, и есть симптомы, что возрождается чистая живопись. Выставка 1911 г. показала этот кризис с особенной ясностью, но еще не позволяет предрешить возможный исход начавшейся борьбы. По каким путям пойдет дальше русская живопись, обратится ли она, наконец, к родным истокам искусства, перерастет ли ученичество у иностранцев,— мы не знаем, но думаем, что живописная мощь русских фресок и икон, недаром только теперь раскрывающаяся, позволяет на это надеяться.

Автор Н. Машковцев.

Статьи по теме "Мир Искусства":