Эта статья не экскурс в историю, не назидание потомкам. Это проект, проект русской национальной идеи, которой так не достает стране в настоящее время. Стремительно пролетел 2017 год, год столетия двух русских революций: буржуазной и социалистической. В этом же году исполнился 26 год третьей русской революции, вошедшей в историю под названием «Перестройка».

Три русские революции

Февральская революция это предательство и измена оказавшейся совершенно не способной к управлению государством буржуазии и высшей военной элиты Российской империи. Это отречение Николая и арест царской семьи. Это приказы №1 и №2 развалившие Русскую армию во время войны, это позерство и популизм.

Октябрьская революция это семечки повсюду в поездах, театрах, дворцах. А еще это озверевшие от безнаказанной крови, забывшие присягу матросы и солдаты. Это разорванная до пупа тельняшка под бушлатом и погромы винных складов Зимнего дворца, ночные убийства и грабежи. Это гражданская война – 12 млн. погибшими и позор Брестского мира, голод и холод. Это расстрел царской семьи. Это красный террор, полное уничтожение сословий, представители которых отныне получали ярлыки «попутчиков», а затем и «врагов народа».

Перестройка это предательство интересов не только русского, но и всех народов, населяющих Советский Союз. По традиции за кулисами Перестройки, ставший уже привычным популизм и продажность руководителей стран будущего СНГ. Это локальные и межнациональные войны, зависимость от политики Запада. Это миллионы наших граждан, неожиданно оказавшихся за границей.

Великий русский исход.

2017 год это не только годовщина Октября,но и начала процесса, разделившего Россию на две части и продолжавшийся с разной интенсивностью вплоть до начала Второй Мировой войны. Набережная Севастополя, философские пароходы, лед Финского залива, западные прозрачные границы вот основные пути первой волны русской эмиграции. Сколько их было потом этих волн…

Они так и остались русскими, многие принципиально не меняли гражданства и хранили паспорта уже не существовавшей Российской империи. Бытует мнение, что они «унесли Россию», ту Россию, которой уже не было. Они строили православные храмы и старательно сохраняли русский уклад и традиции. Память о них это не только кладбище Сен-Женевьев-де-Буа под Парижем, это и флаг русской Черноморской эскадры в Бизерти, хранящийся ныне в Казанском соборе, и русские могилы острова Лемнос…

Были и те, которые не смирились с поражением и продолжили борьбу с большевизмом до конца. По этой дороге некоторые зашли слишком далеко, значительно дальше, чем следовало. Осознание того, что национал-социализм так же противопоказан России, как и коммунистическая идеология, пришло слишком поздно…

Нельзя не вспомнить и всех честных людей, партбилеты которых если и были запачканы кровью, то только собственной, всех, кто добросовестно трудился на благо страны, отстоял ее в годы войны. Забыть о них значит отречься от страны, в которой мы все выросли.

Русская национальная идея

не имеет ничего общего с национализмом. Она способна объединить людей различных национальностей, исповедующих наши ценности. Для того, чтобы приступить к ее реализации необходимо:

• Дать объективную историческую оценку русским революциям (буржуазной, социалистической, перестройке);
• Дать объективную историческую оценку главным функционерам русского революционного движения (как оставшимся в России, так и уехавшим);
• Признать преступления большевистской власти;
• Признать ошибочной политику развала СССР, как государства, при строительстве которого были пролиты реки крови;
• Признать всех вынужденно покинувших Россию (уже ушедших и их потомков) гражданами России;
• Призвать всех неравнодушных к строительству новой России, география которой уже не одна шестая часть суши, а весь мир.

Для строительства новой России не стоит сносить памятники и вымарывать страницы из учебников истории, надо признать все этапы ее становления. Оценка только должна быть объективной.

«Ты нужен своей стране», - говорили когда-то сотрудники ГПУ и НКВД многим русским изгнанникам, говорили, чтобы обмануть и запутать, втянуть в свои грязные дела.

Теперь этот же призыв долженпрозвучать открыто и честно. И как сказал самый русский из всех евреев поэт Александр Розенбаум:

Пусть возвращаются, пусть возвращаются
Хоть мы не стоим их порой,
Из нашей памяти по-глупому ушедших
И не вернувшихся домой…

Одна из давних уже, самых ранних сказок Натальи Абрамцевой была опубликована на страницах «Огонька» более пяти лет назад... Надо ли говорить, как это окрылило юную сказочницу. Она тогда поверила в себя, хотя сказок в ее творческом «багаже» было уже немало.

Но именно общение с читателем, отклики, письма читателей подтвердили окончательную веру в призвание, да, пожалуй, и в самую жизнь, пусть нелегкую... как бы заново открылась перед Наташей прелесть любимого жанра,- его беспредельные возможности. Словно зорче она увидела, точнее, тоньше почувствовала, услышала все то, что окружало ее днем, шепталось с ней ночью и становилось вдруг сказкой — новой, особенной.

Сегодня, когда читаешь именно эти новые, сегодняшние Наташины сказки в журналах и газетах, слышишь по радио, смотришь в телепередачах для детей, чувствуешь, как выросло, окрепло дарование, как расширились самые горизонты этой особенной сказочной судьбы, как углубился и упрочился нравственный смысл негромких, волшебных эссе.

Она пишет коротко, лаконично, очень сдержанно и, кажется, совсем «просто» — избегая и словесного да и сюжетного изыска. Ей дано отыскивать чудесное в обыденном. И она заставляет вас видеть и слышать эти «простые» чудеса так же зорко и внимательно, заинтересованно, как видит и слышит сама. Хотя, кажется, ну что нового увидишь в своей небольшой комнате с окном в обычный московский двор, да и не очень-то к нему дотянешься с постели...

Впрочем, стоп! Наташа, чья стойкость сродни стойкости Корчагина, не допускает разговора о болезнях вообще... И все ее сказочные герои недаром же так деятельны и неутомимы, так редкостно жизнерадостны. Главное же качество самой юной писательницы — душевность, умение Наташи понимать того, кто (или что) оказался вдруг с ней рядом, и, конечно же, поделиться сразу этим знанием с нами, читателями.

Наташе известно, например, «Отчего бывает весело». Именно так она и озаглавливает одну из своих лучших сказок — и кому же не захочется ее прочесть. Ведь так прекрасно быть веселым! Но этому нужно сначала научить себя, убедить себя и тогда подсказать столь же убедительно эту добрую и веселую мысль своим читателям. Наташа это делает с редкостной простотой.

Не случайно даже в названиях многих Наташиных рассказов о чудесном уже заранее подчеркивается мысль о доступной всем нам прелести этих «простых» чудес. «Очень простая сказка»... «Просто хороший вечер»... «Просто взрослая кошка» и так далее. Но это всегда особая простота, полная внутреннего значения...

А еще юная сказочница любит заранее определить самый настрой разговора с читателем. «Сказка о задумчивом воробье», «Волшебная сказка», «Сказка о старых сахарницах», «Шелковая сказка»... Да всего и не перечислишь!.. Только что вышла в свет яркая, радостно оформленная книга Натальи Абрамцевой «Сказка о веселой пчеле».

Но даже солидный тираж — сто тысяч экземпляров, — оказался мизерным: книжка разошлась мгновенно. И вряд ли увидят ее Наташины верные друзья — дети далекой периферии, откуда приходят их письма, добрые, полные благодарности. Впрочем, точно так же пишут ей и люди взрослые, чувствующие высокий нравственно-гуманистический смысл, доверчивость и доброту Наташиного творчества, ту его особую правдивость, где неразрывно объединены фантазия, мечта и действительность.

Облик писательницы — облик, скажем прямо, редкостно незаурядный, он непрост, как сама ее судьба. Он, этот облик, определился полностью, но знают ли Наташу в Союзе писателей?.. Пока еще нет, как ни странно... А ведь этому таланту, как и ее здоровью, нужны внимание, забота и поддержка, помощь...

Н. Толченова Журнал "Огонек" 1986 год №8

I. В начале было слово. Словом был указ Петра № 11. § 20. от 1719 г. «Государству принадлежащие вещи, а именно государственное яблоко, корона, скипетр, ключ и меч имеют в царской рентерии (казне) в большом сундуке за тремя замками в сохранении быть...--В 1737 году после пожара Зимнего дворца бриллианты из царской короны помещаются в Бриллиантовую комнату, специальную кладовую бриллиантовых вещей. Для их охраны поставлены часовые гвардейских полков. С 1884 года драгоценности короны считаются собственностью государства. В 1914 году, после начала первой мировой войны, они спешно увозятся из северной столицы, слишком близкой от государственных границ, в старую Москву, в Оружейную палату, в восьми непритязательных с виду сундуках. В числе сокровищ, упакованных в ящики и сундуки и присланных из Петрограда, уцелели и восемь сундуков с сокровищами короны. «Все цело. Смирнов".— сообщала телеграмма, посланная со станции Клин академиком Я. И. Смирновым. С невероятными трудностями в ноябре 1917 года удалось главному хранителю Эрмитажа приехать в Москву (вспомним, что билеты не продавались вовсе. а переполненные поезда брались с боем), чтобы выяснить судьбу бесценного груза. Бурные события революционных дней не раз подвергали опасностям государственные ценности. Так. например, частям полковника Рябцева удалось 29 октября проникнуть в Кремль и засесть за его стенами. Для захвата Кремля рабочие Смольного выслали отряды красногвардейцев и балтийских матросов. В эти дни "Известия Московского Военно-революционного комитета» печатали: «Любители старины очень боялись за Кремль, который пришлось подвергнуть форменной бомбардировке из орудий всякого калибра. Можем их успокоить: Кремль, в целом. как исторический памятник, сохранился. Ни одно здание, имеющее историческое значение, не разрушено». Зимой 1917-го Кремль был. пожалуй. самым населенным местом Москвы. В маленьких домиках, тянувшихся от Ивана Великого до Спасских ворот, исстари проживал чиновный и служилый люд. В кельях Чудова и Вознесенского монастырей обитала монашеская братия.Пришлые люди — бывшие солдаты. молодчики подозрительного вида в поддевках — сновали между брошенных пушек, снарядных ящиков и битого кирпича.

II. Случалось, комендант Москвы Ян Берзин срочно задерживал уже у ворот неведомо по чьему приказу нагруженный обоз с мебелью и другим добром. Для борьбы со случаями мародерства создана была тогда же, в ноябре, специальная комиссия для охраны художественных ценностей Кремля, Главными «стражами кремлевских сокровищ» стали а эти дни председатель новой комиссии — московский архитектор Павел Петрович Малиновский и художник-импрессионист Евгений Владимирович Орановский. В 1920 году для надежного хранения государственных ценностей по декрету В. И. Ленина был создан ГОХРАН. В 1922 году основан Алмазный фонд РСФСР, с 1924 года — Алмазный фонд СССР. Для научного описания его коллекций создается комиссия под председательством академика А. Е. Ферсмана. Коллектив фонда провел в 1925 г. в Колонном зале выставку наиболее ценных экспонатов, в том числе династических регалий.В небольшой брошюре — «Алмазный фонд СССР», написанной в 1925 году и ставшей сегодня документом истории, провозглашается: "Теперь, фактически перейдя во владения народа, эти сказочные вещи, по отношению к которым не всегда знаешь, что драгоценнее — самый материал или созданный из него творчеством мастера предмет, зажили новой жизнью и так или иначе примут участие в общей созидательной работе... многие из них сыграют и более важную роль, превратясь в столь настоятельно необходимые для рабоче-крестьянского государства предметы, как машины и т. п., и на смену яркому, но безмолвному, мерцанию драгоценных камней придет менее яркое, но более живое мерцание стальных частей машин, поющих песню о мощи народа, строящего новую жизнь". Мерцание каких именно сокровищ Алмазного фонда за годы индустриализации сменилось "живым мерцанием стальных частей", предстоит изучать историкам сегодня. Однако все наиболее ценные, с исторической и эстетической точки зрения, вещи уцелели. Успех блистательной выставки 1967 года, подготовленной к 50-летнему юбилею Октября, превзошел все предполагаемые ожидания и вызвал необходимость постоянной экспозиции, существующей вот уже более 20 лет. Естественно, каждый музей — айсберг, публика видит лишь верхушку. Лишь небольшую часть сокровищ Алмазного фонда высветила на этих страницах камера фотографа-художника Н. Н. Рахманова. Редакция журнала выражает благодарность за консультации работникам ГОХРАНа и Алмазного фонда Галине Николаевне Абрамовой и Евгению Германовичу Габанюку. III. Россия— одна из немногих стран мира, исстари владеющая крупными запасами уникального благородного металла— платины. С 1828 по 1845 год в Петербурге чеканилась платиновая монета. В наши дни из этого металла изготовляют лишь юбилейные памятные монеты и медали, ордена.Приемка и хранение слитков уникальной платины.Приемка слитков золота в ГОХРАНе. ГОХРАН, продолживший 3 февраля 1920 года петровские начинания, и по сей день осуществляет не только приемку и хранение драгоценных металлов, но и пробирный анализ ювелирных изделий, церковной утвари, а также вновь найденных самородков. IV. Овальная камея на крупном изумруде. Портрет Екатерины II работы профессора Академии художеств Егера (XVIII век). В конце XIX начале XX века изумрудную камею заключают в массивную с восемью фестонами золотую раму: к густо-зеленому камню прилегает бриллиантовая лента - символ минувшего "алмазного" века. V. Изваяние, созданное природой,— золотой бюст духа зла, Мефистофеля, Найден на одном из приисков Колымы в 1944 году. VI. Бриллианты Российской короны. Большую императорскую корону, созданную выдающимся мастером Иеремией Позье в 1762 году для коронации Екатерины II, называют гимном бриллианту; 4836 отборных индийских камней соединены в ней в алмазное кружево. Вслед за Екатериной II Большой короной венчали на царство всех российских монархов. VII. Традиционное для русских ювелирных изделий сочетание мягкого свечения жемчуга и «острой» яркой игры бриллиантов — естественно, как зимнее содружество снежной белизны и сверкания ледяных узоров. Один из ведущих мастеров Алмазного фонда В. Г. Ситников использует его в грациозной платиновой броши в стиле XVIII века. Брошь, исполненная по эскизу Ситникова мастерами В. В. Ивановым и Г. Ф. Алексахиным. соединяет воедино 119 бриллиантов и 3 крупные жемчужины. Изящная веточка яблони, соединяющая в едином узоре 64 бриллианта, выполнена по эскизу Н. В. Ростовцевой. VIII. Агнец, объятый пламенем веры,— жертва, принесенная на алтарь отечества: такова, видимо, символика одного из старейших орденов Европы — ордена "Золотого Руна", учрежденного герцогом бургундским Филиппом Добрым в 1429 году. Награждались им лишь особы королевской крови. «Пламя» могли символизировать различные камни. В Пражском экземпляре это густоалые гранаты, в Дрезденском — золотистые топазы, в экземпляре Алмазного фонда — бразильские топазы нежного сиренево-розового тона. Работа середины XIX века.

Настоящее издание предпринято с целью достойным образом представить лучшие произведения иностранной живописи, собранные в единственной в России галерее, составленной не только из картин старинных мастеров, но, главным образом, из картин иностранных художников, работавших в течение XIX века.

Галерея графа Н.А.Кушелева-Безбородко заключает в себе более половины всех картин иностранного отдела Галереи Императорской Академии Художеств и составляет наиболее существенную и ценную его часть.

Кроме картин старинных итальянских, фламандских и голландских мастеров, здесь собраны современные произведения английских, бельгийских, немецких, и, главным образом, французских художников первой половины XIX века.

Среди последних имеются произведения, которые могли бы служить украшением лучших европейских галлерей и коллекций и представляют собой глубокий интерес для самого требовательного знатока и ценителя.

Более 80 характерных произведений будут даны отдельными приложениями и будут воспроизведены гелиогравюрой и в красках; кроме 80-ти приложений, в тексте книги будет дано около 25 копий картин, исполненных так же гелиогравюрой. Издатели остановились на этом дорогом и трудном способе воспроизведения, чтобы придать этому изданию особенную ценность и избежать необходимости печатать иллюстрации на непрочной и неприятной по своему блеску меловой бумаге.

Богатству иллюстраций будет соответствовать и вся внешность издания, формат in folio 52Х41 сантиметр, перворазрядная бумага для текста и приложений (специально выписанная из Франции), книжные украшения, порученные лучшим рисовальщикам, и проч.

Это чисто художественное издание будет исполнено всецело в мастерских Товарищества и печатается в количестве 275 нумерованных (С №1 - 275) экземпляров. Издание выйдет в пяти выпусках, в изящных папках. К каждому выпуску будут приложены отдельными листами: 13 гелиогравюр, 3 воспроизведения факсимиле в красках и, кроме того, от 5 до 6 гелиогравюр в тексте с картин художников:

Ахенбах А. Ахенбах О. Барон де-Леис Баттони П. Беранже Э. Боннер Р. Бот Я. Браскасса Р. Брион Г. Брюгель П. Бугеро А. Буланже Г. Буше Ф. Ван-де-Вельде А. Ван-Гойен Я. Ван-Остаде А. Веникс А. Вербукговен Э. Верне О. Виллемс Ф. Вотье Б.

Вуверман Ф. Галле Г. Гильдебрандт Э. Гильмен А. Грёз Ж. Декан А. Делакруа Э. Деларош И. Диаз Н. Дилленс А. Добиньи Ш. Дюккер Е. Дюпре Ж. Жак Ш. Жером Ж. Зим Ф. Изабэ Л. Ионге Г. Иорданс Я. Калам А. Кейзер де Н.

Кнаус Л. Конт Ш. Коро Ж. Карнах Л. Курбе Г. Кутюр Т. Кутюрье Ф. Лефевр Ш. Маду Ж. Макс Г. Мейергейм Э. Мейсонье Ж. Мерль Г. Миллэ Ф. Нетшер Г. Питер-Ван-Лар Пуссен Н. Рюйсдаль Я. Робер Л. Робер-Флери Рокплан К.

Рубенс П. Руссо Т. Стевенс Ж. Тассер О. Тенирс Д. Терборг Г. Трайе Ж. Тройон К. Уильки Д. Фортен Ш. Франкелен Ж. Фрер П. Фромантен Э. Хоге Ш. Чермак Я. Шаве В. Шаплен Ш. Шеффер А. Энгр.

Подписная цена на издание 100 руб.

Допускается рассрочка платежа на следующих условиях: при подписке вносится 20 рублей и при получении первых 4-х выпусков по 20 рублей.

Плата за пересылку по расстоянию

Подписка принимается в конторе Т-ва Р.Голике и А.Вильборг (СПБ. Звенигородская ул., №11) и в книжных магазинах Т-ва М.О.Вольф.

Вышли в свет I, II и III выпуски.

В Ростовском Борисоглебском монастыре (верстах в 15 от г. Ростова Великого) хранится любопытная реликвия от времен Смутных на Руси. Это - знамя Сапеги, известного вождя казацких и польско-литовских шаек, разбойничавших преимущественно около Москвы.

По внешнему своему виду знамя представляет большой четырехугольный (2 ар. 10 в. Х 1 ар. 13 в.), с округленным нижним правым концом, плат, прочно подшитый верхнею стороной к железной палке, которая в середине своей подвешивается посредством кольца к древку, длиной 5 ар. 12 в. Плат из тонкой желтоватой шелковой материи - имеет двухстороннее изображение св. Архистратига Михаила с мечом в правой руке и именем ХС в левой, и Иисуса Навина, снимающего обувь перед Архистратигом. Вверху - Господь Саваоф с поднятыми для благословения обеими руками. По сторонам каждого изображения соответствующие надписи: Господь Саваоф, Архангел Михаил, Иисус Навин. Вверху отлично разбираемою вязью читается: "бысть егда бяше Иисус у Ерихона и воззрев очима своима виде явившася человека стояща пред ним и меч его обнажен в руце его. И приступив Иисус к нему рече ему: наш ли еси или от сопостат наших? Он же рече ему: аз архистратиг силы Господня ныне приидох семо, и пад Иисус поклонися лицем своим на землю и рече ему: о владыко, что ми повлеваеши твоему рабу? И глагола архистратиг Господень ко Иисусу: иззуй сапоги твои с ногу твоею, место бо на нем же ты стоиши свято есть, и сотвори Иисус тако". (Иис. Нав. 5 гл. 13-15 ст.).

Полотнище знамени очень ветхо и покрыто многочисленными разрывами, быть может образовавшимися от выстрелов в сражениях. Зато изображения и надписи, исполненные великолепным шитьем шелками с золотом и серебром в стиле тогдашнего времени, сохранились отлично, представляя немалый археологический интерес. По-видимому, они перенесены с еще более древнего полотнища, что особенно заметно по надписям, вырезанным и вновь нашитым более неряшливо. Разрозненная при этом на два куска большая надпись, очевидно, должна была была занять место по всему верхнему концу знамени.

Чрезвычайно красивы изображения: Господь Саваоф в характерном звездообразном нимбе с воздетыми руками, перстосложение двуперстное. Архистратиг весьма внушительного вида в воинском одеянии . Фигура Иисуса Навина полна смирения и благоговейной покорности Небесному Воеводе. Головной шлем ниспал с головы, щит повергнут, руки снимают обувь. Момент величественный, возвышающий душу к мысли о Высшем источнике христианского мужества и непобедимой силе Божества, поборающего всякому правому делу.

Возникает при этом вопрос: возможно ли допустить принадлежность подобного характерно-русского изображения отрядам литовца Сапеги и насколько, следовательно, правдоподобна самая версия о пожаловании этого знамени Сапегою Борисоглебскому монастырю? Вопросы легко разрешимые, и именно в положительном смысле. Известно, что род Сапегов, из Смоленской земли, долгое время оставался православным, и окончательно-православные Сапеги перешли в католичество лишь в XVII веке. Тот Сапега, который бродил по Руси с этим знаменем, поддерживал Тушинского вора, осаждал Троицкую Лавру, иногда сражался против поляков, - был Ян Петр, умерший в 1611 году в Кремле.

Если бы даже допустить, что он был уже достаточно оторван от более родной ему православной стихии влияниями Польши, характер его знамени вполне мог мириться с его новыми воззрениями, тем более, что он должен был считаться и с составом своих дружинников, состоявших в значительной степени из русских изменников и авантюристов.

Наконец, возможно допустить и то, что это знамя принадлежало какому-либо русскому отряду и, отбитое у него в бою, находилось в войсках Сапеги в качестве трофея до того времени, пока Сапега нашел ему столь удобное применение, как оставление в монастыре, остановившем такое внимание его и интерес.

Самое событие оставления знамени по монастырским записям произошло так:

Когда в 1609 году был взят и выжжен город Ростов и поляки приближались уже к Борисоглебскому монастырю, большинство братии в страхе разбежалось из монастыря. Остался там почти только один преподобный Иринарх, прикованный железными цепями к обрубку дерева. Увидели в таком виде Преподобного и поляки, и были весьма удивлены узнав, что все сии муки Угодник Божий терпит добровольно во имя любви к Богу.

Некто пан Микулинский стал принуждать преп. Иринарха присягнуть польскому королю, угрожая в противном случае пытками и смертью. "Я вашего тленного меча не боюсь нисколько", отвечал Преподобный, "и веры своей и русского царя не сдам. Если меня за это иссечешь мечом, и я стерплю то радуясь. Немного вы найдете во мне крови, а у моего Царя, Живого Бога, есть такой меч, которым вас Он иссечет невидимо, не раня тела, не проливая крови, ибо Он души ваши на век погубит в муке". Много дивились пан Микулинский и его воины глубокой вере подвижника и ушли, не причинив вреда ни преподобному Иринарху, ни монастырю.

Поляки поспешили сообщить об удивительном подвижнике Борисоглебском и своему главному вождю пану Сапеге. Сапега лично пришел к преп. Иринарху, принял благословение и, пораженный его необычными подвигами, спросил: "как ты сию муку терпишь?" - "Бога ради", отвечал смиренный затворник, "терплю сию муку и темницу в келии своей. А ты, господин, возвратись в свою землю, полно тебе на Руси воевать, а не выйдешь из Руси или опять придешь и не послушаешь Божьи слова, то будешь убит на Руси". Глубоко призадумался гетман над этим пророчеством прикованного цепями затворника и в знак своей милости на прощание пожертвовал Преподобному 5 рублей денег и дал свое знамя, а монастырь разорять строго запретил.

Это самое знамя и хранится теперь в монастыре близ раки Преподобного, при входе в Борисоглебский собор.

Пророчество преподобного Иринарха в точности сбылись: Сапега, не исполнивший его совета, вскоре же был убит в Москве.

Епископ Иосиф Угличский

Старопечатные книги - явление редкое

• Острожские издания
• Виленские издания
• Издания Московского периода
• Киевские издания

Появление в обращении памятников славяно-русского книгопеча­тания год от года становится все реже и реже. Особенно это следует от­нести к изданиям XVI и XVII столетий, а к некоторым, вышедшим и позднее. Появление каждого из них представляет теперь явление редкое. И не только теперь, но и 100 лет назад, в расцвет самого широкого собирательства старопечатных славянских книг, когда создавались прославившиеся потом собрания: гр.Толстого, Царского, Кастерина, Ундольского, Сахарова, и другие, большинство изданий указанной эпохи уже составляли большие библиографические редкости, о чем неуклонно и подчеркивали в своих описаниях этих собраний такие авторитетные ученые палеографы и знатоки того времени, как Калайдович, Строев и другие.

Антикварный Отдел «Международной Книги», стоя на страже по­стоянного наблюдения по всему СССР за всем, что появляется в обраще­нии в области старопечатных книг, за последние годы не мог однако приобрести более того, что может предложить в настоящем каталоге.

Но учитывая, насколько трудно добываются в настоящее время ста­ропечатные славянские издания, мы все же с чувством удовлетворения можем указать не только на ряд отдельных первоклассных редкостей, каковые удалось нам приобрести, но даже и на целые подобранные группы крупного значения из периодов острожского, московского, киев­ского, и др.

Рассмотрим их все по группам в хронологическом порядке.

Острожские издания

---

Группу острожских изданий составляют шесть книг (№№ 1,2,3,5, 7 и 15), из которых пять принадлежат к XVI столетию и в них при­нимал непосредственное участие московский книгопечатник Иван Федо­ров, после своего бегства из России. Все они составляют большую библиографическую редкость и особенно первая из них,

• Псалтирь (№ 1),

как пробная работа Ивана Федорова в новозаведенной типографии князя Константина Острожского. Экземпляр этой Псалтири сохранился превосходно, с заглавным (пе­редним) и выходным (задним) листами. На задней странице выходного листа помещена типографская марка Ивана Федорова, впервые появ­ляющаяся в печати именно в этом издании. Следующая за ней,

• Библия 1581 г. (№ 2),

в отличие от предыдущего миниатюрного издания, поражает своей монументальностью, чистотой шрифта, отлитого специально для этого издания, и отчетливостью печати. Экземпляр абсолютно полный и сохранился превосходно, что для настоя­щего издания представляет большую редкость.

Следующей по степени редкости и значительности происхождения, должно назвать книгу Василия Великого

• «О постничестве», напечатанную в Остроге в 1594 году (№ 5).

Как для Библии был отлит специальный мелкий шрифт, так и для настоящей книги задумано было отлить спе­циальный крупный шрифт, на манер евангельского, которым и отпечатана вся книга объемом более 1000 страниц. Возможно, что этот шрифт и все типографские украшения были предназначены для предполагаемого из­дания евангелия, чего по плану заданий Ивана Федорова и следовало было ожидать в первую очередь, но осуществлено это не было, и примене­ние этого прекрасного необыкновенно-отчетливого шрифта ограничилось только одной этой книгой Василия Великого «О постничестве». К сожа­лению, мы не можем предложить идеально комплектного экз. настоящего издания—в нём недостает гравированного изображения Василия Вели­кого, но оно так редко, что пренебречь экземпляром и с таким недостатком было бы рискованно.

Все острожские издания в равной степени интересны и представляют собою равные библиографические редкости, а в безусловно полном виде и совершенно не находимые.

Виленские издания

Виленские издания у нас представлены 5-ю изданиями (№№ 8, 18-а, 34, 58 и 177), причем древнейшее из них

• (№8) Евангелие учительное, напеч. в тип. Мамоничей в 1595,

представляет собою точную копию Еван­гелия Заблудовского 1569 г., первой книги, изданной Иваном Федоровым после бегства его из России; оно не менее, если не более редко, чем Заблудовское и если бы не недостаток наших экземпляров (отсутствие заг­лавного листа), они ценились бы в десять раз дороже.

Другое, чрезвычайно интересное и редкое издание представляет собою

• виленский Часослов (№ 18-а), напеч. в 1617 г.

В нем все совершенно нео­бычно: заставки, буквы, гравюры, концовки. Больших начальных букв в этой небольшой книге, объемом менее 200 листов, насчитывается 64, при чем 18 из них, совершенно необычного типографского типа, а пред­ставляют копии древнейшего рукописного характера XI—XII вв. стиля, так называемого звериного, с веревочным переплетением. Издание малоизвестное и очень редкое.

Издания Московского периода

Издания так называемого «Московского периода» (1564—1652) у нас представлены целым длинным рядом лет, начиная с Андроника Тимо­феевича Невежи, преемника первопечатника Ивана Федорова, бежавшего из России от преследования черни, и вплоть до главного расцвета Москов­ского периода при царе Алексее Мих. и патриархе Иосифе. Из изданий Невежи у нас имеются:

• Триодь Постная (№4), напеч. при царе Феодоре Ивановиче и первом патриархе Иове в 1589 г. и
• Октоих (№ 6), напеч. при тех же правителях в 1594 г.

Книг, изданных в немногие годы последующего правления царя Васи­лия Ивановича Шуйского (1606—1610), у нас имеется четыре:

• Евангелие напрестольное 1606 г. (№№ 10—12),
• Минея служебная 1609 (№16),
• Минея общая 1609 г. (№ 17) и
• Устав церковный 1610 г. (№18);

все они составляют большие библиографические редкости, а Евангелие 1606 г., в одном из состояний, имеющихся у нас (№ 10), представляет явление уникальное. Это подносный экземпляр какому-либо знатному лицу, а быть мо­жет, и самому царю, с оригинальными миниатюрами изображений еван­гелистов, с такими же заставками и украшениями на полях начальных страниц каждого евангелиста; заглавные буквы в нем также раскрашены от руки, а прописные отпечатаны золотом. Для сохранения миниатюр, они проложены, каждая, шелковой красной фатой, окаймленной бумажной рамкой с раскрашенным орнаментом. Все эти украшения современны изданию книги.

Все издания, вышедшие при царе Василии Ивановиче Шуйском в «его царском дому», как сказано в выходной записи к Евангелию 1606 г., были напечатаны с одобрения патриарха Гермогена.

Следующим и самым продолжительным этапом «Московского периода», было царствование Михаила Федоровича (1613—1645), когда, на протяжении 23 лет, с 1618 (№ 19) по 1641 г. (№ 57) при трех патриархах Филарете, Иоасафе и Иосифе, у нас представлены 23 издания. Из них особенно следует выделить

• 5 напрестольных Евангелий (№№ 35, 38, 45, 52 и 55);
• учебную Псалтирь крупной печати 1634 г. (№46), чрезвычайно редкую как самую боевую учебную зачитанную книгу, и два монументальных издания:
• Псалтирь со восследованием 1632 г. (№ 44) и
• «Устав церковное око», изд. при патр. Иоасафе в 1641 г. (№56), причем следует отметить, что появление «Устава», этой важной церковной книги, необ­ходимой как руководство по исполнению служб, в такой обширной редак­ции, было единственным на протяжении всего XVII столетия.

Самым расцветом «Московского периода» в смысле чистоты печати, исправления текста и замысла предпринимаемых изданий, следует считать время патриарха Иосифа при царе Алексее Мих. (1646—1652 гг.). За это время мы видим изданными важные богослужебные книги, как

• Служебник 1646 г. (№ 61),
• Потребник 1647 (№ 62),
• Евангелие напрестольное 1648 г. (№ 68),
• Часовник 1649 г.(№69).В 1648 г.

была повторена

• грамматика Мелетия Смотрицкого (№ 65), впервые появившаяся в таком расширенном объеме и популярном изложении (предыдущее издание вышло в свет в 1619 г. (№ 22).

В то же время, в 1648—49 гг. выходят чрезвычайно интересные два светских издания—

• «Учение и хитрость ратного строения» (№ 67) и
• Уложение ц. Алексея Михайловича (№ 70).

Первое—совсем необычного, московского типа: отпечатанное впер­вые употребленным особым шрифтом, с гравюрами военного содержания, оно представляло для московского периода явление небывалое. Грави­рованные таблицы для этого издания были взяты из немецкого подлинника и отпечатаны в Амстердаме; интересный заглавный лист был скомпанован в Москве «посольского приказу золотописцем» Григорием Благушиным, но отпечатан также в Амстердаме. Любопытна судьба экземпляров «Учения и хитрости ратного строения пехотных людей». Полные экземпляры, со всеми 35 гравюрами и особенно с заглавным гравированным листом, который не редко мы встречаем факсимилированным, почти никогда не встречаются. Причина этого заключается в том, что книга печаталась в Москве и была изготовлена раньше, чем гравюры, печатавшиеся в Ам­стердаме. Предлагаемый нами экземпляр абсолютно полный и сохранился превосходно, в переплете того времени.

Другая книга светского содержания, это—«Уложение царя Алексея Михайловича» (№ 70), первое собрание законов, которое легло в основу русского законодательства. Это была книга законов гражданских.

Но наряду с этим, патриар­хом Иосифом задумано было крупное предприятие издания законов ду­ховных, а именно книги

• Кормчей Номоканона, что означает по гречески—«законоправильник» (№ 71),

книги, не бывшей доселе в печати и ходившей только в немногих рукописных списках произвольных редакций. В ее основу были положены правила вселенских соборов, применительно к русскому быту и русским законам; над ее составлением работал целый «собор», и, тем не менее, она подвергалась, в процессе окончательной редакции, три раза изменениям: два раза при патр. Иосифе и один раз при патр. Никоне. Под № 71 у нас представлена именно самая перво­начальная редакция, подвергшаяся затем изменению самим патр. Иосифом и во многом переделанная затем патр. Никоном (№ 75). Сохранившие­ся экземпляры первоначальной редакции представляют величайшую библиографическую редкость и известны все наперечет, во всех биб­лиотеках их насчитывается не более 10-ти экз., а в обращении она не появлялась более полустолетия.

Знаменитый никоновский период, 1653—1666, период крупных цер­ковных реформ и крутой ломки обрядовой народной жизни, породившей так называемый «раскол», который так и не был изжит на протяжении чуть ли не 300 лет, у нас представлен 8-ю изданиями (№№ 75,77—79,81, 82,84 и 86), во главе с «Кромчей» (№ 75), о которой было говорено выше. Этой «Кормчей», введенными в нее патр. Никоном новыми статьями, в изменение Иосифовской редакции, и было положено начало раскола, с которым никак не могли примириться сторонники старых обрядов, сохранившие за собой и до сего времени название «старообрядцев».

Спустя 3 года после выхода Кормчей, в 1556 г. Никон выступает со своей «Скрижалью» (№ 78), огромной книгой более чем в 1500 страниц. Раскол, порожденный Никоном, пустил глубокие корни, создал огромное волнение и пришлось принимать какие-то радикальные меры к его по­давлению. В этой «Скрижали» собрано огромное количество документаль­ных доказательств в оправдание введенных Никоном новых обрядов; приведены мнения и даже специальные послания вселенских патриархов и митрополитов и других высших духовных лиц; но убедить Никону удалось весьма немногих, и раскол продолжался, креп и развивался с новой силой.

Из других изданий, вышедших при патр. Никоне, следует отметить:

• Брашно духовное (№ 82), вышедшее в 1661 г. из новозаведенной Никоном типографии в выстроенном им Иверском монастыре;

в нем оригинальные шрифт, и печать, и бумага, не носящие характера трафаретного, про­фессионально-типографского, а есть что-то любительское, самобытное, обнаруживающее непосредственное участие предпринимателя в издании. Обозрение Никоновского периода мы закончим указанием на изда­ние

• Библии 1663 г. (№ 84),

первой и единственной за все время существова­ния в России печати, вплоть до XVIII века, причем, эта Библия не яв­ляется перепечаткой изданной в Остроге в 1581 г., а представляет само­стоятельный перевод и свою редакцию. Книга имеет любопытную гравюру очень сложной композиции, с царем Алексеем Мих. в центре гравюры; внизу миниатюрный план г. Москвы.

После низложения патр. Никона, последовавшего в 1666 году, в 1668 г. вышло любопытное издание

• Служебника с Соборным свитком (№ 89)

и, затем, ряд изданий при патр. Иоакиме в царствование Федора Алексеевича, каковы

• Псалтирь Симеона Полоцкого 1680 г; (№ 108),
• Житие Варлаама и Иоасафа 1681 г. (№ 112),
• Обед душевный 1681 (№ 115),
• Вечеря душевная 1683 (№ 118),
• Евангелие 1692 г. (№ 130).

Все эти изда­ния представляют и иллюстративный интересный материал с участием таких больших мастеров гравировального искусства того времени, как Симон Ушаков, Афанасий Трухменский и др.

Эпоха Петра Великого (1698 —1725) представлена у нас целым рядом интересных вещей, среди которых особенно рельефно выделяется одна крупнейшая первоклассная библиографическая редкость,- это, почти исчерпывающий русской газеты, начавшей выходить с 1703 г.

Это было еще до изобретения гражданского шрифта, впервые появившегося в 1708 г. Листочки в малую 8°, в 2-4 страницы, выходившие не периоди­чески, без нумерации (в 1706 г. вышло 28 нумеров), они с самого момента появления в свет, были обречены на быстрое исчезновение, как действитель­но и случилось. Полного комплекта «Ведомостей» не только за весь петровский период, но даже за отдельные годы его, не имеет ни одна пуб­личная библиотека, и библиографам было много заботы, не прекращав­шейся и доселе, из ряда слагаемых из находящегося в разных библиоте­ках, выявить наличие всего напечатанного.

О «Ведомостях» на 1706 г., о их существовании, впервые стало из­вестно лишь 1821 г. по экземпляру, открытому библиографом М. Мака­ровым в глухой русской провинции (подробности смотрите при описании «Ведомостей», № 139-а), но и то это была лишь частица того, что стало известно потом, как составляющее 1706-й год. В нашем экземпляре, из 28 №№, составляющих этот год, отсутствует лишь один № 13 (да и то не целиком,—сохранилось к нему одно «прибавление») и несколько прибавлений к другим нумерам. Таким образом, мы можем гордиться, имея возможность предложить «Ведомости» на 1706 г. почти в исчерпы­вающей полноте, когда появление в обращении какого-либо отдельного нумера, через длинные промежутки времени, составляет редкое явление.

Из других петровских изданий заслуживают быть отмеченными:

• Арифметика Леонтия Магницкого 1703 г. .(№№ 134—135),

первая русская арифметика; она издана роскошно, снабжена гравюрами Михаила Кар­довского и различными математическими таблицами; будучи единствен­ной учебной книгой по этому предмету, она была в большом употреблении и изнашивалась до полного развала, так что удовлетворительно, а тем более хорошо сохранившиеся экземпляры Арифметики Магницкого пред­ставляют в настоящее время большую редкость.

Интересны затем другие учебники, изданные в петровское время, это:

• Букварь 1701 г. (№ 132) с любопытными гравированными картинками, трактующими о методах тогдашнего обучения,—сечением роз­гою и земными поклонами перед наставником.
• Две книги таблиц лога­рифмов (№№ 137—138 и 147), одна из них с картинкой—фронтисписом, и
• Грамматика 1721 гг. (№ 153).

К разряду учебных книг петровского времени следует отнести и труд справщика московской типографии Федора Поликарпова

• «Лексикон треязычный», 1704 г. (№ 139),—параллельный словарь языков славян­ского, греческого и латинского.

Наконец, петровскую эпоху следует отметить появлением двух крупных исторических изданий, это 1)

• Деяния церковныя и гражданския Барония 1719 г. (№ 150), два огромных прекрасно отпечатанных тома, с гравированными заглавными листами,; и 2)
• Феатрон, или позор истори­ческий изъявляющий повсюдную историю 1724 г. (№ 135), в переводе Гавриила Бужинского.

Издание также монументальное, украшенное гравиров. загл. листом с эмблематическими фигурами и видами С. Петер­бурга, спустя всего 20 лет после его основания.

Цикл петровских изданий завершается изданием, вышедшим уже после его смерти, но непосредственно относящемся к его царствованию, это

• «Правда воли монаршей» 1726 г. (№ 156), трактат, оправдывающий назначение преемником Петра, в связи с судом над царевичем Алексеем Петровичем, именно Екатерину.

Петровской эпохой мы закончим обозрение московских изданий, занимающих у нас доминирующее место. Вслед за ними, по обилию соб­ранного материала и его качеству, первое место занимают у нас издания киевские, представленные, можно сказать, на протяжении всего киев­ского периода, начиная с 1619 г. (№ 20).

Киевские издания

Вопрос о времени возникновения печати в Киеве остается до сих пор спорным. Первенцем киевской печати принято считать «Часослов», вышедший, по заключению библиографов, в 1617 году, но ни один из них не видел экземпляра с сохранившимся заглавным листом и определе­ние года выхода его в свет создавалось ими по внешним признакам и не всеми одинаково единогласно. Каратаев, просмотрев находящиеся во всех известных ему библиотеках 4 экз., также не только не встретил ни одного экз. с заглавным листом, но даже ни одного более или менее полного (Каратаев № 230).

Таким образом, первым датированным произведением киевской пе­чати, следует считать брошюру в 6 листов, вышедшую в 1618 г., содер­жащую в себе приветственные стихи Александра Митуры киевскому архимандриту Елисею Плетенецкому. Экземпляр этой редчайшей брошюры хранится в б-ке им. Ленина, бывш. Публ. и Румянцевском Муз, (Отчет Румянц. Музея за 1867—1869 гг., стр. 65).

• «Книга о вере единой» ( № 20),

возглавляющая у нас киевскую пе­чать, вышла без места издания и только библиографами признанная за киевское издание 1619 г., но далеко не всеми одинаково. Мнения разде­лились. В то время, как одни (Сопиков, митр. Евгений, Ундольский) счи­тали ее изданной в Могилеве, группа других библиографов (Сахаров, Строев, Максимович, Голубев) признавали ее за издание киевское; это мнение было признано более авторитетным и книга зафиксирована у Каратаева (№ 246) как таковое. По времени выхода в свет, «Книга о вере единой» является первой после приветственной брошюры Алек­сандра Митуры, вышедшего из Киевской типографии.

Всех киевских изданий у нас собрано 41. Подавляющее большинство из них, прежде всего, заключает в себе богатейший иллюстративный материал; среди мастеров гравировального искусства, здесь встречаются такие имена, как знаменитый монах Илия, Аверкий Козачковский, Тарасевич, и др. Все издания снабжены иллюстрированными заглавными листами и отличаются вообще нарядной внешностью, свойственной только киевским изданиям. Каждому, из помещенных в каталоге, изданию дано подробное описание в своем месте; здесь же мы коснемся лишь не­которых, особенно выдающихся. Это:

• «Беседы Иоанна Златоустаго на 14 посланий» 1623 г. (№ 29).

Мону­ментальное издание в 3000 столбцов убористой прекрасной печати; книга посвящена Елисею Плетенецкому и снабжена его гербом; переве­дена она с греч. языка по желанию княгини Феодоры Чарторижской и над переводом ее трудились Лаврентий Зизаний, Захарий Копыстенский и Памва Берында. Издание красивое и редкое.

• «Беседы на деяния св. апостол» 1623 г. и
• «Апокалипсис Иоанна Богослова» 1625 г. (№31).

Обе книги в одном переплете; прекрасные изда­ния с обильным иллюстративным материалом, особенно «Беседы», в ко­торых имеется более 20 гравюр, резанных на дереве.

• «Евангелие учительное» 1637 г. ( № 53), с гербом панов Проскуров Сущанских; в тексте до 50 гравюр на дереве, в полстраницу каждая.

Прославленный

• «Требник Петра Могилы» 1646 г.

представлен у нас в обеих редакциях (№№ 60-а и 60-б), с «монашеским чином» и без такового. Разница в редакциях, подробно у нас изложенная при описании этого издания, состоит в том, что в одной редакции, а именно с «монашеским чином», экземпляры предназначались только для черного духовенства в монастыри, и их было выпущено несравненно меньше, чем остальных, назначавшихся для белого духовенства, в городские и сельские церкви. Во всем остальном в редакциях разницы нет никакой и те знаменитые «Заклинательные молитвы от духов нечистых», благодаря которым осо­бенно прославлен этот «Требник Петра Могилы», одни и те же в обеих редакциях. Об этих «Заклинательных молитвах» стоит сказать несколько слов. В былое время, неизвестно откуда, сложилась у темного народа такая легенда, что они обладают таинственной силой способствовать от­крытию клада; для достижения этой цели, лицу, пожелавшему найти клад, стоит только прочитать эти молитвы до тысячи раз.

Вот причи­на, почему мы так редко видим экземпляры с хорошо сохранившимися «заклинательными молитвами», их прямо зачитывали до полного изна­шивания; иногда встречаются экземпляры «Требника» с совсем отсутству­ющими «заклинат. молитвами»,—это означало, что для удобства чтения, их прямо вырывали из неудобной огромной книги. Предубеждение среди мало культурного народа в силе этих молитв и успехе достижения цели было так широко распространено, что Требника не хватало, он рос в цене и цена его заходила далеко за 1000 рублей; этому способствовало еще то обстоятельство, что ни в каких других изданиях «Требника» этих молитв в подобной редакции изложено не было.

Следующим, одним из интереснейших киевских изданий является

• «Патерик печерский» (Жития святых, просиявших в пещерах), представленный у нас тремя изданиями:
  • первым 1661 г. (№ 83) вторым— 1678 ( № 105) и
  • одним из последующих—1814 г. ( №.186)

Это—одна из самых популярных книг, выдержавшая на протяжении двух столетий беско­нечное количество изданий. Первое и второе издания, вышедшие с про­межутком в 17 лет, почти тождественны,—в них по 44 гравюры, пред­ставляющие изображения и сцены из жизни печерских подвижников. К изданию 2-му прибавлены еще 2 гравиров. плана пещер, каковых в первом издании нет. Оба издания редки в равной степени, как зачитанные.

• «Меч духовный», соч. Лазаря Барановича, 1666 г. (№ 88).

Издание любопытное, обильно украшенное (более 50-ти) гравюрами Илии, монаха Киево-Печерской Лавры.

• «Трубы словес» 1674 г. (№№ 100, 101, 102).

Среди гравюр, украшаю­щих это издание, есть одна очень сложной композиции, с портретами царей Алексея Мих., Наталии Кирилловны и трех царевичей. Среди двух разновидностей настоящего издания, помещенных в каталоге, одна (№ 100) замечательна тем, что все гравюры и заставки раскрашены от руки того времени, что бывает только в экземплярах, предназначав­шихся для подношения какой-либо знатной особе.

• «Новый Завет» 1703 г. (№ 136),

посвященный царевичу Алексею Петровичу, представляет также значительный интерес. В книге 12 гра­вюр во всю страницу, все с монограммой известного гравера Леонтия Тарасевича, и 29 мелких гравюр на дереве; на некоторых из них подпись «Ф», на других — «Феодор», гравер Киево-Печерской Лавры. Издание очень редкое. Ровинский, при перечислении работ Тарасевича в своем «Подробном словаре граверов», не указывает этого издания. Пекарский также, очевидно, мало был знаком с этим изданием, т. к. при описании его (№ 61) говорит, что на гравюрах есть подпись Илии, когда в дей-. ствительности ее нет ни под одной гравюрой.

Обращают внимание своей изящной внешностью два томика

• Еван­гелия и Апостола ( № 165), изданные в 1759 году.

Оба они в пергамент­ных желтых переплетах с золотыми тиснениями изображений святых и орнаментами; обрез золотой. В тексте изображения евангелистов и апостолов и изящные гравиров. заглавия.

Обозрение киевских изданий мы закончим указанием на

• Библию 1758 г. (№ 164),

самую монументальную из всех Библий, вышедших до нее. Здесь портрет имп. Елисаветы Петровны, интересный заглавный лист с библейскими сюжетами и видами Киевопечерской Лавры и в тексте множество гравюр в 1/3 страницы перед каждой главой книги.

Другие места печатания изданий представлены у нас в каталоге в следующем виде:

• Крилос, одно издание 1606 г. (№ 13).
• Рохманов, одно издание 1619 г. (№ 21).
• Евью, одно издание 1619 г. (№ 22).
• Львов, 4 издания: 1636 г. (№ 49), 1639 г. (54), 1644 г. (№60) и 1790 г. (№ 179).
• Дельский монастырь в Угровлахии, одно изд. 1647 г. (№ 64).
• Кутеинский монастырь, 3 изд.: 1652 (№№ 72 и 74) и 1654 г. (№ 76).
• Чернигов, 6 изданий: 1686 г. (№ 120), 1691 г. (№ 123), 1702 г. (№ 133), 1708 г. (№ 141), 1716 г. (№ 146) и 1717 г. (№ 148).
• Уневский монастырь, 2 издания 1695 г. (№№ 126 и 127). .•. Могилев, одно изд. 1698 г. (№ 129).
• Почаев, 3 издания: 1783 г. (№ 171), 1784 г. (№ 172) и 1795 г. (№ 183).
• Варшава, 1 изд. 1785 г. (№№ 174—176).
• Гродно, 1 изд. 1787 г. (№ 178).
• И из позднейших мест печатания книг—Уральск, 2 книги 1907 г. и 1908 гг. (№№ 200 и 201).

Некоторые из перечисленных изданий настолько интересны, что зас­луживают быть отмеченными особо. Это, во-первых,

• «Евангелие учительное», напеч. в Крилосе в 1606 г. (№№ 13 и 14), с гербом Гедеона Болобана и гравюрами, резанными на дереве.

Затем, заслуживает быть выделенным

• «Евангелие Учительное», на­печ. в Рохманове в 1619 г. (№ 21);

оно составлено и издано Кириллом Транквилионом; посвящена книга княгине Ирине Вишневецкой. Издание чрезвычайно редкое, так как признано «папистическим» и указом от 1 дек. 1621 г. царя Михаила Федоровича совместно с патриархом Фила­ретом, его велено было все собрать и сжечь.

Первое издание Грамматики Мелетия Смотрицкого, напечатанной в Евью в 1619 г. (№22) также заслуживает быть отмеченным, как очень редкая учебная книга начала XVII стол.

Из Львовских изданий отметим:

• «Евангелион», напеч. Петром Могилою б 1636 г. (№ 49),

чрезвычайно интересное издание, обильно украшенное гравюрами на дереве. Экз. в любопытном оформлении нач. XVIII в. носящем характер раннего русского барокко с элементами южно-русских мотивов.

• Апостол, Львов, тип. Михаила Слезки, 1639 (№ 54) с гравир. изобра­жениями во всю страницу апостолов Луки, Иакова, Петра, Иоанна и Павла.

Другое издание Евангелиона 1644 г. (№ 60), густо насыщенное резанными на дереве гравюрами, коих свыше 70-ти.

Дельский монастырь в Угровлахии представлен очень редким изда­нием Фомы Кемпийского

• «О подражании Христу» 1647 г. (№ 64);

оно напечатано повелением и иждивением Елены, начальницы Угровлахии, жены господаря Ио Матфея Басарабы.

Из черниговских изданий отметим, во-первых, чрезвычайно редкое издание

• «Боги поганские в болванах», 1686 г. (№ 120), находящееся в очень немногих библиотеках.;

Затем,

• Руно орошенное 1691 г. (№ 123 и 124) и другое издание 1702 г. (№ 133).
• «О седми сакраментах, или тайнах церковных» 1716 г. (№ 146): Из­дание украшено 7-ью гравюрами, сообразно семи таинствам.
• Новый Завет 1717 г. (№148), с 20 гравюрами на дереве.

Уневский монастырь представлен двумя изданиями:

• «Зерцало Богословия» 1695 г. (№ 126),

красивое издание с иллюстриров. заглавием, заставками и большими начальными буквами. Издание редкое. Каратаев в своей «Хронологич. росписи» удостоверяет, что на­стоящего издания вовсе не существовало (№ 1073).

• «Евангелие учительное» Кирилла Транквилиона 1696 г. (127).

Это издание является повторением Рохмановского 1619 г., уничтоженного по повелению ц. Михаила Федоровича за «папистический» уклон.

Могилев представлен изданием 1698 г.

• «Диоптра, или зерцало жи­вота человеческого», с несколькими интересными гравюрами.

В Почаеве издана монументальная книга, более чем в 1000 листов, это

• «Апостол толковый» 1784 г. (№ 172), переведенный на славянский язык с древнего греческого оригинала.

В Варшаве, в 1785 г. перепечатана дословно

• «Кормчая» (Церковное око) (№№ 174, 175, 176) с московского издания, напечатанного при пат­риархе Никоне в 1653 г.

Этим мы заканчиваем наш краткий обзор помещенных в каталоге изданий; то, что не договорено в настоящем общем обозрении, читатели найдут все подробности при описании каждой отдельной книги, как о ее содержании, значении, иллюстрациях, сопровождающих то, или иное издание, и степени его редкости.

Состояние экземпляров как с внутренней, так и с внешней стороны всегда указано нами подробно. Недостатков в приобретенных нами экземплярах не мало, от них не сво­бодно большинство книг, но такова участь старопечатных славянских книг; в идеальном, совершенно полном состоянии, во всех библиотеках мира их сохранилось ничтожное количество и библиографам не редко, для выявления всего принадлежащего тому или иному изданию, прихо­дилось прибегать к сумме слагаемых из фрагментов, хранящихся в разных библиотеках.

Причин, постигших старопечатные славянские книги такую печальную участь, было две: первая, что большинство славянских изда­ний было практического характера, книги богослужебные, которые изна­шивались при церковном употреблении; или книги для популярного чтения, которые были также в большом употреблении. Вторая причина, это не высокий культурный уровень прежнего русского читателя, которому никто не делал никаких внушений, как с книгой следует обращаться и как нужно ее беречь, и книга изнашивалась и рассеивалась до крайних пределов.

Насколько редки не только абсолютно полные, но более или менее удовлетворительно сбереженные экземпляры, знают только лица, близко стоящие к их собиранию.

С чувством удовлетворения мы должны отметить, что приобретенный нами материал, помещенный в настоящем каталоге, если частично и не свободен от некоторых недостатков, свойственных изданиям XVI и XVII столетий, то эти недостатки не мешают изучению красот, которые таятся в памятниках славяно-русского книгопечатания, а красот этих рассеяно в них не мало.

С одной стороны через знакомство с старопечат­ными изданиями мы наталкиваемся на изумительные рисунки, украшаю­щие многие из них, разнообразные типографские украшения в виде за­ставок, заглавных букв, концовок, рассеянные по их страницам и соста­вляющие драгоценный материал для изучения славяно-русского искус­ства. С другой стороны, знакомство и изучение самого шрифта, чрезвы­чайно разнообразного, от самого художественного до самого грубейшего, приводит нас к выводам о культурности той страны, или того места, где книга была напечатана.

Наконец, знакомство с предисловиями и послесловиями авторов и составителей книг, их издателей и типографов, а также посвящения и гербы, представляют драгоценный материал как для истории просвещения и художественной деятельности славянских народов, так и для изучения типографского и гравировального искусства.

Консультант Антикварного Отдела В/О «Международная Книга»

П. П. Шибанов

Памятники славяно-русского книгопечатания. Антикварный каталог №29

Электронная копия каталога (купить).

Много чего интересного хранят старые книжные переплеты. Вот и теперь перелистывая пожелтевшие от времени страницы наткнулся на смятый листок, содержание которого иллюстрирует состояние революционной пропаганды образца 1905 года. Долго не мог понять, что же напоминает этот текст в старой орфографии, и наконец понял - это же обычный плохой перевод с одного из европейских языков! А впрочем, судите сами:

Чего хотят люди, которые ходят с красным флагом?

Люди, которые ходят с красным флагом, хотят:

• Чтоб вся земля дворянская, купеческая, казенная, удельная и всякая иная была передана в пользование всему трудящемуся народу. Земля не есть создание рук человеческих, и поэтому никто не должен иметь собственности на нее. Вся русская земля должна принадлежать всему народу. Пользоваться землей должен только тот, кто обрабатывает ее сам и трудом своей семьи без наемных работников. Всякий, кто желает обрабатывать землю, получает ее столько, сколько сможет обработать.
• Они хотят, чтоб всем городским рабочим, фабричным, заводским, мастеровым и ремесленникам, служащим в трактирах и приказчикам в лавках и другим трудящимся людям, были обеспечены:
  • Восьмичасовой рабочий день и полный воскресный отдых,
  • Хорошая заработная плата, чтоб все эти люди могли жить по-человечески.
• Они хотят, чтоб каждое бедное семейство, на случай смерти отца, получало из казны пособие.
• Они хотят, чтобы Думы больших городов построили большие дома, где были бы для бедных людей дешевые, сухие и удобные квартиры.
• Они хотят, чтоб в городах были построены большие приюты, где все безработные и бездомные люди могли бы получить без платы ночлег, горячий ужин и горячий завтрак.
• Они хотят такого закона, чтоб во всех рабочих помещениях и мастерских было чисто, сухо и светло.
• Они хотят, чтоб все дети, мальчики и девочки, сироты и нищие, могли ходить в хорошую школу, без платы, на казенный счет.
• Он хотят отмены выкупных платежей с крестьян.
• Они хотят, чтоб сахар, вино, керосин, спички, железный и стальной товар подешевели. Для этого нужно сложить с этих товаров казенный акциз. Если все это будет сделано, русский народ будет спокойнее и богаче, станет покупать больше товаров. Вырастут торговля и промышленность.
Люди, которые ходят с красным флагом, хотят, чтобы чиновники, генералы, министры и всякое начальство, и полиция, перестали владеть и управлять Россией. Чиновники и полиция выжимают из народа сок, обдирают его, как липку. Они толкнули Россию в позорную японскую войну. В этой войне Россия потеряла четыреста тысяч солдат, весь флот, истребила без пользы три тысячи миллионов рублей, потеряла Порт-Артур и всю Маньчжурию и лучшую часть Сахалина. Вот что сделали с Россией чиновники и министры.

• Мы хотим, чтоб вместо чиновников правили русским государством выборные от всего народа, по одному выборному от каждого уезда, семьсот выборных от всей русской земли.
• Мы хотим народной власти и народного управления.
• Мы хотим отмены земских начальников, становых, исправников и прочей полиции. Они употребляют свою власть для пользы богатых и угнетения всего народа.
• Мы хотим устройства земской волости на новых основах.

Точно также, пусть уездные и губернские земства, а также городские думы избираются голосами всего народа без различия звания и богатства. Губернаторы, исправники, городские головы и все другие начальники должны быть избраны голосами и решением всего народа.

• Мы хотим, чтобы нигде не было иной власти, кроме выборной, и чтобы всякая власть была подотчетна народу.
  

Люди, которые ходят с красным флагом, хотят шести свобод:

• Свобода собраний. Чтобы все люди могли свободно собираться в закрытых помещениях или на площадях и мирно разговаривать о своих делах. Так велось на Руси в старину, но потом чиновники и полиция запретили русскому народу свободу собраний.
• Свобода слова. Чтобы все люди на собраниях, и на улице, и в домах могли свободно говорить о своих обидах, обличать неправду и обсуждать о том, что есть правда. Скоты бессловесные молчат. Люди должны говорить, не опасаясь стеснений.
• Свобода печати. Чтобы все газеты могли свободно печатать о народных обидах, о взятках чиновников и полиции, а также о том, что нужно сделать для народного блага.
• Свобода союзов. Чтобы все люди могли соединиться в союз и учреждать общества для защиты своих интересов. Таковы: крестьянский союз, союз железнодорожных рабочих, союз торговых служащих, союз пекарей, союз типографов и наборщиков, союз трактирных служащих, союз извозчиков, и многие другие.
• Свобода веры. Чтоб люди всякой религии, православные, старообрядцы, униаты, католики, магометане, евреи могли без стеснения строить свои храмы и молиться в них, каждый по-своему, и все имели бы одинаковые права. Россия занимает шестую часть света. В ней живет сотня различных народов, 150 миллионов людей. Для всех этих миллионов людей в России довольно места. Русские народы не должны враждовать между собой. Иначе Россия дойдет до крайней гибели и распадется на части. Иностранные государства воспользуются нашими бедствиями и разберут половину русских областей, Польшу, Финляндию, Остзейский край и Кавказ. Все русские народы должны жить, как братья в общем согласии и любви. Тогда Россия будет первая страна в мире.
• Свобода стачек. Мы хотим, чтоб все рабочие люди, городские, ремесленники, сельские батраки и безземельные арендаторы, имели право устраивать забастовки и требовать таким путем повышения заработной платы и улучшения своей участи.
• Мы хотим полной отмены паспортов, чтобы можно было свободно проживать, где кто хочет.
• Мы хотим гласного, для всех равного суда. Чтоб можно было тащить к мировому городового и околоточного, и самого важного чиновника, чтобы судья судил всех по совести и наказывал равно за нарушение закона и за вину и чтобы судьи были выборные от всего народа.

Вот чего хотят люди, которые ходят с красным флагом. Вместе с ними ходит половина русского народа, фабричные рабочие, мелкие служащие, студенты и другие образованные люди. Другая половина – самая темная, самая несчастная. Полиция натравливает ее против нас и говорит: «Бейте крамольников. Они стоят против Царя».

Русские граждане! Здесь дело не в Царе, а в чиновниках и полиции. Царь живет в Петербурге, а полиция везде. Царь живет в Петербурге, а Россия растянулась на пятнадцать тысяч верст. Нельзя такую огромную страну управить из Петербурга. Чиновники и полиция довели Россию до последнего, а они никому не дают отчета в своих действиях. Пусть наши выборные люди из всех городов и уездов съедутся в столицу в Государственную Думу и вместе обсудят, как надо управлять Россией.

Русские граждане! Зачем вы нападаете на нас с дубинами и ножами? Зачем вы защищаете власть полиции? Разве она мало вас бьет и обижает? Разве вам и вашим детям живется сладко? Разве вы не самые бедные, самые голодные, самые несчастные из всех? Разве вам не нужны перемены?...


• Не нападайте на нас! Мы – ваши братья.
• Мы хотим свободы для себя и для вас.
• Мы хотим земли для всего народа.
• Мы хотим власти для всего народа.
• Мы хотим общего народного управления.
• Мы хотим счастья, большого заработка и лучшей жизни для себя и для вас, для своих детей и для ваших.

Крепко обдумайте этот листок, разберите каждое слово. А если в чем усомнитесь, идите к нам для дружелюбной беседы. Не нападайте на своих братьев, как Каин на Авеля, не бейте в одиночку беззащитных людей, чтоб не было на вашей совести незамолимого греха и чтоб от вашей жестокости Россия, измученная начальством, не дошла до конечной гибели и распадения.

Листовка Революция 1905 года в России

Три Музы, родных по духу, поселились на Вершине Священного Холма. Имена их: Бедность, Мечтательность, Возмущение. И как ни странно, на первый взгляд, сопоставление этих трех имен, все они - сестры, все подают друг другу руки, сплетаясь в дружеском хороводе. Бедность - дар, которым Монмартр еще в колыбели награждает своих питомцев, ночующих под открытым небом или аркою моста, - девушку, скитающуюся с детских лет по барам и шантанам, юношу с геркулесовыми плечами, иронией судьбы обреченного сжимать пустые кулаки или в темную ночь скользнуть с перил моста в черную воду Сены.

Левую руку эта Старшая из сестер подает Мечте, украшающей незабудками светлые локоны монмартрской Mimi Pinson, уносящейся в вихре вальса в объятиях своего рыцаря - хоть бы на час, правую - Возмущению, неизбывно кующему свой железный меч над головами пока еще беспечно пирующих, бросающему дерзкий, безумный вызов глухой и слепой Старухе, Жизни.

Бедняк возмущается, конечно, - кому же и ковать меч, как не обойденному пасынку Судьбы, - но он же и сплетает в один венец золотые и багряные нити окрыляющей его Мечты, без которой он не в силах поднять тяжелый меч, повиснувший на его плечах. И - ах как умеют мечтать на Монмартре! Даже рифма подобралась на Священном Холме: жить - страдать, любить - мечтать (vivre - oumer, souffrir - rener).

Три художника, совершенно различных по вкусам, тенденциям и темпераментам, отразили в своем творчестве взаимодействие этих трех Муз, тесно связанных друг с другом, неразлучно прогуливающихся по Монмартру рука об руку, словно кровные родные сестры.

Из них первый и самый крупный -

Стейнлен,

швейцарец, - рисовальщик, умеющий как никто изобразить стиснутые от голода зубы, поднятые к Небу кулаки, расширенные страданием глаза... Эти слишком "реальные" изображения действительности, эта чувствуемая в каждом штрихе, сдерживаемая, еще потенциальная энергия изображаемого Стейнленом класса, заставили его покинуть на долгое время Париж, куда он явился в 1882 году из родной страны и где впервые в гостеприимном Chat noir начал крепнуть и развиваться его мощный талант.

В 1890 году появился известный сборник песен Аристида Брюана, озаглавленный "На улице", иллюстрированный его другом и единомышленником Стейнленом. Вопреки мнению некоторых критиков, я решусь утверждать, что у Стейнлена совершенно не ярко чувство национального, французского, так рельефно выраженное у других монмартрцев, хотя бы у Виллета, Форэна. Не будучи парижанином по крови, он и в творчестве своем подчеркивает черты и настроения, слишком общечеловеческие, слишком интернациональные, - свойственные всем временам и народам.

Если на Монмартре, где он живет до сих пор и провел значительную часть своей жизни, на этом чердаке "Города Света", где голод и проституция свили себе мировое гнездо, Стейнлен находил наиболее характерные для своего замысла выражения, то это от того, что здесь резче, ярче, выпуклее, огненными точками горят эти Имена мирового Страдания. И с одинаковой силой и экспрессией воспроизвел Стейнлен фигуры лондонских бедняков, силуэты бретонских крестьян.

Техника рисунков Стейнлена поражает своей простотой и как бы скупостью красок, линий... Но, несмотря на это, никто не умеет так изобразить трагедию безработицы в одном наклоне плеч, угрозу - в поднятой руке, отчаяние - в согбенной спине, уверенность - в твердом шаге и упругих мышцах.

Конечно, Стейнлен - тенденциозен, "литературен" в той небольшой степени, которая еще не вредит искусству, но уже проводит легкую грань между художником-апостолом и служителем "чистого" искусства, каким является например Форэн, для которого изобразительность важнее изображаемого, форма прежде сюжета. Быть может, потому, - при всем огромном даровании Форэна, рисунки его оставляют нас равнодушными к исполнителю, тогда как Стейнлену в высшей степени присущ дар "зажигать сердца" своим опьяняющим энтузиазмом, своей уверенностью в грядущем торжестве его сегодняшнего "бесприютного" ("sans gite"), которого он так любит изображать, - то в сумерках догорающего дня, то на фоне серой безучастной реки, то укрывшегося под аркадами моста от злобствующей непогоды.

Но и романтизм Монмартра, поэзия страданий, красота лохмотьев - не остаются невоспроизведенными в творчестве Стейнлена. Его иллюстрации к романсам Дельмэ - свидетели того, что и ему близок этот, подернутый даже в минуты веселья дымкой нежной грусти, Монмартр, и он пел на улицах его вместе с бродягами и проститутками под звуки охрипшей скрипки песенку о Звезде Любви, неизменно влекущей к себе униженных и обойденных судьбой. В отличие от Виллета, Леандра и других монмартрцев, Стейнлен весь отдался воспроизведению трудящегося и обездоленного класса. Монмартр в его изображении не место веселья, а место страдания; но с прозорливостью Апостола и непосредственностью истинного художника он предвидит предел его и наступление новой светлой жизни, залог которой он видит в изображаемом им "сокровище смиренных".

В 1890 г., когда над Монмартром взошла новая звезда - шансонетная певица Иветта Гильбер, она принесла с собой целое новое течение, проникнутое духом Гюисмановского романа "Au rebours" ("Наоборот"). Если герой Гюисманса - Esseintes, воспевавший "декаданс" в искусстве и жизни, - бледность лица, худобу тела, блеклые тона, находивший прекрасным так многое несимметричное и алогичное, то героиней этого нового течения будет Женщина, презревшая - ради ли денег, бравады или органического духа протеста - условные, изжитые формы бытового и семейного уклада.

Эти современные гетеры - Иветта, распевающая с потупленным взглядом, в черных до плеч перчатках, самые рискованные куплеты; эти исхудалые, как бы вылинявшие женщины, с голодным блеском в потускнелых глазах, толпящиеся вечером у дверей Монмартрских кафе, - вдохновили своим озлобленным и мятежным духом творчество второго из описываемых художников,

Тулуз Лотрека.

Он - завсегдатай всех этих баров, кафе, ночных притонов, - подошел близко, вплотную, к жизни этих несчастных, изучил их, как изучает натуралист жизнь насекомого, ботаник - строение растения.

При посредстве совершенного микроскопа Жизни, он детально исследовал их, не щадя при этом ломких крыльев, хрупких лапок, тщедушного тела этих бабочек-однодневок. Но при этом исследовании Лотрека поразили совсем не те свойства и черты, которые фиксировали внимание других изобразителей жизни "maisons closes", например Мопассана.

Только уродливо-убогое, только жалко-искалеченное, достойное пинка, глумления или сострадания, - смотря по зрителю, - подмечает он в этих тощих фигурах с зеленоватыми лицами, желтыми волосами, угловатыми движениями, циничными жестами. Что, кроме отвращения, может внушить поверхностному наблюдателю эта изможденная фигура женщины, расчесывающей в неопрятной постели свои жидкие, вытравленные краской и щипцами, волосы?

Или иронически названная им "профессиональная красавица", нагло предлагающая себя сидящему перед ней буржуазному денди в перчатках? Или проститутка, забывшая в тяжком тупом оцепенении, что гарсон уже подал ей традиционный "бок" пива на залитый столик ночного кафе? Но вглядитесь пристальнее - какая неизбывная горечь в этих опущенных углах рта, какая невыразимая печаль в складках возле глаз, какая грусть во всем этом, какое безысходное отчаяние...

И везде - будь то на скамье бульвара, за прилавком кафе, на балу в "Moulin Rouge" - везде змея тоски обвивает эти впалые плечи, преждевременно увядшие лица, червь нищеты разъедает эти поблекшие щеки, желтые зубы... Кажется, что художник задался целью собрать, как в фокусе, все отталкивающее, все отвратительное из этих подонков человеческого рода, - изобразить все это с беспощадной непосредственностью своего ремесла, но, к общему изумлению, зрелище этих жалких парий общества вызывает совершенно иное, противоположное настроение, навевает невыразимую печаль, поднимает мятеж против быта, в котором возможен подобный "декаданс" человечества, как такового.

Мне живо вспоминается впечатление, вынесенное мной с посмертной выставки картин Тулуз-Лотрека. Три залы галереи Duran Ruel'я были наполнены изображениями во всевозможных видах этих желтых, зеленых, рыжих, изможденных, отупелых от пьянства и порока лиц и фигур. И никакая проповедь, никакая Армия Спасения, ни вороха фолиантов, написанных на тему торговли плотью, не произвели бы того потрясающего, ошеломляющего впечатления, какое навеяли на меня три залы галереи парижского мецената-художника.

И как бы дополнение к выставке, этому - поистине "царству униженных и оскорбленных", я увидела при выходе на бульвар трех женщин - живых копий с картин Лотрека, таких же жалких, тощих, "слинялых", с жадным любопытством читавших афишу о сезонном выступлении Сары Бернар в роли Маргариты Готье, столь знакомой им всем "Дамы с камелиями". Безжалостная, беспощадная ирония!...

Лотрек был калекой, хромым, и, быть может, этим объясняется его склонность к мрачным уродливым тонам и мотивам. в его ранней смерти и в характере болезненно-мощного творчества есть какое-то сходство с судьбой недавно погибшего философа Вейнингера, с такой страстностью собравшего, точно в фокусе, все отрицательные и слабые стороны женской природы и духа.

Лотрек еще в детстве получил художественное образование, много путешествовал по Испании, Англии... Но Париж, куда он приехал в 1883 г., дружба с Брюаном и Форэном, влияние произведений Дегаса (Дега) и Ренуара, оказались решающими в его призвании... В 1901 г. он скончался в Альби, в полном расцвете своего замечательного, еще не оцененного по существу, дарования.

Если Стейнлен, социальной идеолог, и Лотрек, пессимистический декадент, вдохновлялись по преимуществу Музою Бедности и Возмущения, то в царстве Мечты первое место, конечно, занимает лирик и поэт Священного Холма,

Виллет.

Бледный рыцарь, Пьеро в голубом плаще, поджидающий свою Коломбину у выхода из цирка, - для нее бренчащий au clair de la lune свой нежный и меланхолический romanzero, - немножко смешной, слегка задумчивый, всегда влюбленный и беззаветно-преданный предмету своей страсти, - вот Парижский Певец Прекрасной Дамы, - Адольф Виллет. Голубой цветок его поэзии - это воспеваемая им парижская гризетка, "Mimi Pinson", очаровательно -беспечная и грациозно-кокетливая, в чепчике служанки, ласкающая лошадиную морду на улице или с картонкой модистки скользящая по тротуару парижского бульвара...

О Виллете, этом Ватто Монмартра, конечно, можно сказать, что он глубоко национален, что в нем, больше чем в ком-либо другом из монмартрцев , воплотился дух Парижа, аромат старого романтизма с примесью новейшего запаха модернистого "Fin de Siecle". Где, как не в Париже, где, как не на Монмартре, он найдет это очаровательное легкомыслие, эту нервозную утомленность, этого Пьеро с синими кругами под глазами, эту Коломбину с лукавой улыбкой и тенью грусти на бледном лице, - весь этот романтизм, сантиментализм и лиризм, но уже не безмятежно-средневековый, а беспокойного двадцатого века?

Виллет не закрывает глаза на действительность, он с грустью замечает, что явился на свет несколькими веками позднее, чем следовало бы, и потому предлагает нам петь (его рисунок "Песнч"), улетать на крыльях Пегаса в дивное царство творимой им Мечты, которая одна дает забвение утомленному и измученному человечеству...

В 1888 г. Виллет выпустил первый номер иллюстрированного журнала "Пьеро". На обложке его - два арлекина, - один в белом, другой в черном, художник и поэт, опускают в землю гроб, в котором покоится Юность. "Десять лет Богемы", - гласит надпись. Лучшей и характернейшей вещью Виллета считается "Parce Domine", - изображение пестрого карнавала жизни, начинающейся весельем, смехом, поцелуями, и кончающейся всегда одним и тем же, - Смертью.

Это - та грустная нота, которая звучит в его "Песне", тот траурный флер, который торчит из-под бубенчатого колпака Пьеро, и в этой смеси радости и печали, беззаветности и рефлекса, юмора и меланхолии, Виллет, близко подходящий по настроению к другому Рыцарю Прекрасной Дамы, - нашему поэту Александру Блоку, - наиболее ярко отразил душу современности, настроение конца прошлого и начала нынешнего века.

Кроме перечисленных художников, стоило бы назвать еще некоторых монмартрцев, как-то: юмориста Леандра, дающего в своих плакатах и шаржах каррикатуру гротеска (в духе прежних классиков шаржа, Домье и Монье), Форэна, сюжеты и манера которого изобличают в нем чистокровного парижанина, - бесстрастного, искусного мастера своего дела, Валлотона, Метивэ, Абель Февра и еще многих других...

Но все они только повторяют или разрабатывают мотивы, более или менее намеченные Стейнленом, Лотреком и Виллетом, потому что эти воплотили в своих произведениях три великих фактора, движущих мировой процесс на протяжении все истории развития человечества.

Северное сияние №2 декабрь 1908/Художники Монмартра - Анастасия Чеботаревская/

История издательства "Земля и Фабрика"(ЗиФ)

В отличие от многочисленных кооперативных и частных издательств издательство ЗиФ «Земля и Фабрика» изначально создавалось на государственной основе. За первую пятилетку существования издательства «ЗиФ» с 1922-1927 год тиражи выпускаемых книг и журналов превысили миллионы экземпляров.

Как писал журнал «30 дней»: «если уложить в один ряд страницы всех выпущенных издательством книг,- длина их составила бы 52 000 километров (6800 миль)! Такой лентой можно было бы обернуть земной шар по экватору и еще остался бы «кусочек», равный расстоянию от Москвы до Владивостока…».

В первые два с половиной года «ЗиФ» - универсальное издательство. В этот период идет лишь только нащупывание читателя, отыскание путей к овладению им. Во второй половине 1925 г. наступает перелом, «ЗиФ» сосредотачивает все свои силы на выпуске только художественной литературы.

Основой писательского коллектива редакции составляли виднейшие писатели, вышедшие из рабочей и крестьянской среды: Ф.Гладков, А.Неверов, Вл. Бахметьев, Н.Ляшко и др. В 1930 году издательство ЗиФ вошло в состав Государственного Издательства Художественной Литературы (ГИХЛ).

День рождения русской периодической печати.

3 января 1903 года русская периодическая печать отметила свой двухсотлетний юбилей. Пренебрежительное отношение к историческим датам, очевидно, это наше все, ведь указ о создании первой русской печатной газеты был подписан Петром 16 декабря. В этот же день вышел и её первый номер.

Новоявленные пророки «светлого будущего» помимо нового календаря и орфографии внесли свое видение в дело празднования Дня печати – 5 мая, разорвав все связи с «проклятым наследием царского режима». Сегодня День российской печати это 13 января (2 января по старому стилю + 11 суток), где 2 января - дата первого сохранившегося номера газеты «Ведомости».

Как и многое другое в русской жизни, повременная печать возникла при Петре I-м. Это дело его почина и, несомненно, одно из самых прочных из затеянных им дел. Потому что вообразить себе современную Россию без газет и журналов так же невозможно, как человеческое жилище без интернета. Интернета идущего на смену бумажным изданиям.

Но, конечно, издавая свой указ об основании первых русских "Ведомостей", Петр I думал о потребностях будущей России, которую он пытался создать по образцу европейских государств и отчасти создал еще при своей жизни. Таким образом, на первой же странице истории русской печати мы встречаем имя Петра.

Интернет Петра Первого.

По-видимому, несмотря на старания наших историков и публицистов свести значение этого замечательного человека, его инициативы и личности к нулю, нет никакой возможности. В нем была творческая мысль, которая дает себя чувствовать через столетия. Часто ошибаясь, подражая современному ему западному строю, Петр все же решил вопрос, какой быть России, русскому полуазиатскому народу среди своих европейских собратьев.

И решил его в том смысле, что жизнь государства должна быть подвижной, что в ней должны быть искания лучшего и стремление к нему, должны быть науки, знакомство с бытом чужих народов через литературу, искусство, прессу...

Петр не мог понимать значения СМИ, как понимаем его мы. СМИ для нас - выразители общественного мнения. Петр знал, что оно существует даже в России, считался с ним, разъяснял через типографский станок или церковную кафедру некоторые свои дела и преобразования, но "Ведомости" он основал, прежде всего, для удовлетворения любознательности, которую всячески поощрял.

Подобно интернету "Ведомости" Петра открывали человеку огромный новый мир. Случайно, отрывочно, на серой бумаге и суконным языком говорили они ему о том, что делается в свиской земле, в Ингерманландии, в Западной Европе вообще; самим фактом своего существования заставляли думать о чужих странах.

Это было важно и существенно, хотя делалось без системы и без идеи. Одинаково без системы и без идеи печатались сведения из русской жизни. Никакой цельной картины ее по этим сведениям нарисовать нельзя, но все же и здесь было признано почему-то нужным, чтобы обыватель знал о числе отлитых пушек, об успехах затеянного царем просвещения.

Читателю намекали, что в какой-то хотя бы ничтожной степени все это его касается, все это не только государственное, но и его собственное дело, с которым должны быть связаны его личные мысли, чувства и интересы.

До Петра даже такие факты держались в секрете, составляли государственную тайну. Куранты (газеты) печаталась и писалась только для царя и придворных; теперь они выходят онлайн.