Детство и юность

Русский издатель и книгопродавец Адольф Федорович Маркс родился 2(14) февраля 1838 года в городе Штеттине (ныне Щецин – Польша).

Жизнеописание Адольфа Федоровича Маркса напоминает рождественскую сказку о юноше из хорошей, разорившейся семьи, испытавшей "глад" и "мор", но воплотившем в конце концов все свои мечты. Отличие состоит, пожалуй, в том, что до конца дней у него так и не нашлось минуты, чтобы поведать свою историю полагающимся в таких случаях многочисленным внукам. Увы ни внуков, ни детей у него никогда не было. Утешение и славу ему принесло его любимое детище – журнал "Нива".

Адольф Маркс родился в семье владельца фабрики башенных часов. Отец умер, когда мальчику едва исполнилось десять лет. Вопреки воле родственников он избрал профессию, не сулившую быстрых успехов, но привлекавшую его возможностью постоянного общения с книгами.

Дорога к книге

Пройдя школу ученичества в двух известных книготорговых германских фирмах, он охотно принял предложение петербургского книгопродавца Ф.А.Битепажа и переехал в сентябре 1859 г. в Россию, не зная ни языка, ни нравов страны, в которой ему суждено было прожить до конца своих дней.

Судьба не баловала его и на сей раз. Несмотря на отличные деловые качества и трудолюбие, он недолго проработал у Битепажа и еще меньше у другого знаменитого петербургского издателя и книгопродавца М.О.Вольфа.

Около пяти лет Маркс зарабатывал хлеб уроками немецкого и французского языков, то работой в правлении Варшавской железной дороги. Все эти годы он жил надеждой вернуться к любимому делу.

Скопив незначительные средства, он решил попытать счастья, став владельцем небольшого журнала. Но власти никогда бы не разрешили основать новое издание бездомному и нищему иноземцу. Оставалась, правда, возможность перекупить какой-нибудь старый журнал, не пользующийся доброй славой у подписчиков.

Журнал "Нива"

В самом конце 60-х гг. Маркс приобретает у В.Е.Генкеля основанный еще знаменитым петербургским типографом и издателем А.Плюшаром журнал с весьма причудливым названием "Живописный сборник замечательных предметов из наук, искусств, промышленности и общежития".

Новый владелец меняет направление издания, удивительно точно определив круг будущих читателей и его название. Отныне журнал выходит под названием "Нива". В первый же год выпуска (1870) журнал собрал 9 тыс. подписчиков, прельстившихся не только его дешевизной, но и широтой программы.

На страницах журнала печатались произведения крупнейших русских писателей и художников, сообщения об открытиях и изобретениях, полезные советы по домоводству, множество других интересных сведений. Но не следует забывать, что журнал всегда стоял в стороне от общественного движения, что самые острые вопросы времени не нашли отражения на его страницах.

"Нива" становится первым массовым русским журналом. В год смерти Маркса его тираж достиг невиданной в те времена цифры – 275 тыс. экз.

Популярность эта не была случайна: ни один из дореволюционных русских "тонких" журналов не обладал столькими достоинствами информационного или эстетического порядка, так последовательно и умно не развивал традиции семейного чтения, как "Нива".

Приложение к "Ниве"

Однако, рассказывал И.Н.Потапенко, Маркс как бы невольно для себя в один прекрасный день "перестал быть издателем "Нивы" с бесплатными приложениями" и "сделался издателем приложений, и бесплатной премией при них была "Нива"".

Да, она казалась жалкой и ни на что не нужной перед такими колоссами, как "полное собрание сочинений Достоевского, полный Гоголь, полный Тургенев, полный Чехов и т.д.". Именно в демократизации сочинений русских и зарубежных классиков реализовалась с наибольшей полнотой просветительская сторона деятельности издателя.

Способствовал развитию отечественного книгоиздания Маркс и тем, что высоко оплачивал труд авторов.

Собрания сочинений

Готовились "нивские" собрания сочинений на уровне текстологической науки своего времени, и некоторые из них стали просто образцовыми (например, Полное собрание сочинений Н.В.Гоголя, подготовленное акад. Н.С.Тихонравовым), не говоря уже о тех, что готовили сами авторы (например, А.П.Чехов, позднее – И.А.Бунин и В.Г.Короленко).

Кроме того, Маркс выпустил немало ценных научно-популярных книг, различных пособий и справочников, не говоря уже о его всемирно известных картографических изданиях.

Широкую известность приобрели и так называемые иллюстрированные издания А.Ф.Маркса, выходившие частями и продававшиеся по подписке и в виде отдельных изданий, но по значительно большей цене.

… В октябре 1904 г. Адольф Федорович скоропостижно скончался. Выполняя волю покойного, его вдова Лидия Филипповна вскоре образовала паевое товарищество, которое в 1916 г. было перекуплено И.Д.Сытиным.

Вступление.

Самое горячее желание современного гражданина — это желание заработать. И вот однажды на заброшенном чердаке дедушкиной дачи находится пачка старых газет или журналов начала прошлого века. Для того чтобы определить стоимость находки необходимо ответить на вопрос: являются ли какие-то из этих пожелтевших номеров библиографической редкостью? Если ответ утвердительный, можно ощутимо пополнить свой бюджет.

Так что же такое

Библиографическая редкость?

Обратившись к энциклопедическому словарю, нетрудно обнаружить довольно простое толкование — это редкая книга. Следовательно раньше данное понятие относилось только к книге.

Современный антикварный рынок значительно расширил его границы. Сегодня библиографическая редкость — это и редкая книга, и газета, и журнал. То есть все, что было напечатано когда-то типографским способом. Теперь сложности только начинаются, потому что возникает следующий вопрос: какое издание редкое, а какое нет? Чтобы ответить на этот вопрос обратимся к теории.

Основные термины и определения.

Теория.

Переплет — элемент, который придает книжному блоку или брошюре достаточную устойчивость к механическим и временным воздействиям. Состоит из верхней и нижней крышки, верхнего и нижнего форзаца. Может быть издательским или владельческим.

Обложка — более плотная бумага, охватывающая книжный блок с внешней стороны. Внутренние стороны обложки по сути одно и то же, что сторонки форзацев переплета.

Шмуцтитул — страница, предваряющая раздел книги. Может находиться перед титульным листом.

Титульный лист (титул) — лист, на котором размещаются все основные выходные данные издания: имя автора, название, издательство, место издания, год.

Практика.

Открываем книгу (переворачиваем обложку или верхнюю крышку переплета), перед нами верхний форзац если книга в твердом переплете, или внутренняя сторона обложки. Далее за внутренней стороной обложки может сразу следовать шмуцтитул, для твердого переплета — это свободная сторонка верхнего форзаца и уже за ним — шмуцтитул. Следующая страница — титульный лист (титул), за ним следует книжный блок. За последней страницей книжного блока (содержание) — свободная сторонка нижнего форзаца, или внутренняя сторона задней обложки. Все просто. Еще немного теории:

Основные принципы оценки редкости издания.

Теория.

• «Степень редкости» - определяется в основном исходя из личного опыта, но есть и простые методы, необходимо:
  • Изучить внутренние стороны обложек, форзацы, шмуцтитулы и титульные листы на предмет обнаружения владельческих знаков (экслибрисов, Ex-libris), дарственных надписей, шильдиков переплетных мастерских, штампов букинистических магазинов.
    • при обнаружении Ex-libris следует определить (если возможно) его владельца, и художника.
    • при обнаружении дарственной надписи следует определить (если возможно) ее автора и адресата.
    • при обнаружении шильдика переплетной мастерской следует внимательно изучить его. Имена Шнель или Петцман — это выигрыш в лотерею и речь пойдет уже не о редком издании, а о редком переплете.
    • изучить количество штампов букинистических магазинов. Если их больше пяти, значит издание активно продавалось в прошлом. Иногда некоторые известные книжные магазины или склады издательств также ставили шильдики.

Здесь следует иметь в виду, что если экслибрис и шильдик переплетной мастерской (или магазина) редкости издания как минимум не умаляют, то отвлеченная дарственная надпись (из серии «Васе от Пети») это неприятный сюрприз.

• Определить есть ли в издании (журнале или газете) произведения известных авторов впервые увидевшие свет. В Википедии по заданному автору эти сведения наверняка найдутся.
• Затем следует обратить внимание на автора обложки и иллюстраций. Некоторые отечественные журналы, славились оригинальными обложками известных художников, выполненными литографским способом. Здесь может пригодиться определитель монограмм.
• Если издание советское, бывает полезно посмотреть в выходных данных его тираж.
• Если издание не обладает никакими достоинствами, можно проверить его текст на уникальность. Для этого пригодятся компьютерные приложения: FineReader и AdvegoPlagiatus. Уникальный контент можно продать в Интернете. Для этой цели сгодятся издания с утратами страниц.

• «Состояние», в котором находится издание может быть: отличным, хорошим или удовлетворительным.
  • отличное — как будто только из типографии, прочитано ни разу не было.
  • хорошее — издание было минимум один раз прочитано, имеет незначительные дефекты обложки.
  • удовлетворительное — издание многократно читалось, страницы загрязнены, тетради распадаются на отдельные листы.

Практика.

Вернемся к нашему изданию. Оно может обладать целым рядом достоинств или недостатков так или иначе влияющих на степень его редкости. Кроме того, некоторые достоинства могут гасить присутствующие недостатки, и наоборот.

Пример 1: Книга в удовлетворительном состоянии, но имеющая прилично сохранившийся переплет работы Петцмана, о чем свидетельствует шильдик, размещенный в правом нижнем углу заднего форзаца.

Вывод: мы имеем дело с редким переплетом, который можно спокойно предлагать современным переплетным мастерским, с минимальной стоимостью в 15 000 рублей. Теперь представим, что шильдик не Петцмана, а какого-нибудь книжного магазина, тогда редкость книги может упасть до нуля.

Пример 2: Всеобщий журнал литературы, искусства, науки и общественной жизни, №3 за февраль 1911 года. Исследование опубликованного в номере стихотворения Анны Ахматовой «Старый портрет» показало, что это первая публикация поэта в России.

Вывод: чрезвычайно редкое издание стоимостью в несколько десятков тысяч рублей. Если даже данный номер журнала находится в удовлетворительном состоянии, это едва ли повлияет на его стоимость.

Пример 3: Книга в отличном состоянии, штампы магазинов и прочие следы бытования отсутствуют. Есть дарственная надпись от известного автора менее известному коллекционеру.

Вывод: редкость этого издания в его коллекционной сохранности, ведь оно даже не поступало в открытую продажу. Автограф же автора вообще переносит его из разряда редких в разряд уникальных со всеми вытекающими последствиями.

Заключение.

Конечно представленная методика далеко не полная, но описывает все основные методы, которыми ежедневно пользуется практикующий букинист. Она будет полезна и новичкам и людям, столкнувшимся с проблемой впервые.

Отцы-основатели журнала

Во второй половине 19 столетия сатирическая журналистика в России переживала свой Ренессанс. Именно в этот период получает широкую популярность еженедельный сатирический журнал "Искра", результат сотрудничества двух талантливых людей: писателя Курочкина и художника Степанова.

Своим быстрым успехом журнал был обязан, прежде всего, своему создателю и редактору – Василию Степановичу Курочкину. Талантливый поэт, прекрасный организатор, чуткий к движению общественной мысли человек, он был беззаветно предан своему детищу.

Один из современников вспоминал впоследствии: "… я думаю, что весьма трудно было бы определить, что именно принадлежало в "Искре" Курочкину и что другим. Он и создавал, и вербовал солдат, и сам исполнял невидимую солдатскую работу….. Он вполне отвечал своему собственному идеалу газетного человека. Газетным человеком он называл такого, который может схватить на лету какой-нибудь даже мелкий факт текущей жизни и придать ему известное общее, типическое освещение".

Сотрудники и корреспонденты

Журнал объединил лучшие молодые литературные силы. Его авторами были: П.Вейнберг, В.Буренин, И.Горбунов, Н.Лейкин, Н.Успенский, А.Левитов, Д.Минаев, А.Плещеев и другие. Для многих из них "Искра" стала первой школой журналистики.

Но не только сотрудничество талантливой молодежи определяло популярность журнала, его способность быстро, остро и безошибочно реагировать на различные явления русской жизни. Его опорой была широкая сеть добровольных корреспондентов по всей России. Читатели-друзья, сочувствующие позиции журнала, сообщали редакции факты из провинциальной жизни. А многие попросту жаловались "Искре" в надежде найти у нее правый суд.

Полицейский произвол и взяточничество чиновников, цензурный гнет, лакейство и чинопочитание – постоянные темы "Искры". Сочувствовал журнал и европейскому революционному движению, в частности, деятелям "Парижской коммуны".

Будучи союзником "Современника" "Искра" создавала свой неповторимый сплав поэзии и публицистики.

Цензура и закрытие журнала

Жизнь журнала не была легкой. Цензура читала его номера с особым пристрастием. Неоднократно журнал получал судебные предупреждения. С 1865 г. Курочкин находился под негласным надзором полиции из-за его связей в "Землей и волей". После выстрела Каракозова был арестован и два месяца провел в Петропавловской крепости.

В конце 60-х Степанов, чьи аутентичные карикатуры и иллюстрации стали визитной карточкой журнала, покинул соиздателя и организовал собственный сатирический журнал "Будильник".

"Искра" была закрыта в 1873 году, ее создатель Курочкин пережил ее лишь на два года.

День рождения издательства

В ноябре 1884 года друзья и единомышленники Л.Н.Толстого В.Г.Чертков и

П.И.Бирюков решили организовать издательство, которое выпускало бы недорогие книги для народа. Толстой горячо одобрил эту идею. Так появились издания "Посредника".

В конце 19 века "литература для народа", выходящая из-под пера малограмотных авторов-ремесленников, представляла собой смесь нелепостей, суеверия и грубых сцен. Эти лубочные издания многотысячными тиражами разносились офенями по всей Руси. По мнению отцов-основателей нового издательства, русский народ давно перерос ветхозаветных Ерусланов Лазаревичей и заграничных "милордов глупых" и был достоин настоящей литературы на хорошей бумаге с иллюстрациями. Цену решено было оставить в пределах одной копейки за книжку.

Название подчеркивало, что издатели взяли на себя миссию посредничества между литературой и народом. Печатал книги "Посредника" И.Д.Сытин, а распространяли их в самых отдаленных уголках страны его же коробейники и офени. Говоря современным языком, новые книжки пытались заполнить нишу лубочных картинок.

Первые книжки

В апреле 1885 г. вышли первые четыре книги с девизом издательства: "Не в силе Бог, а в правде". Это были: "Чем люди живы?", "Бог правду видит, да не скоро скажет" и "Кавказский пленник" Толстого, а также "Христос в гостях у мужика" Лескова. На смену доморощенным графоманам пришли такие мастера пера как Гаршин, Эртель, Григорович, Короленко, Станюкович, Чехов, Горький.

В "Посреднике" вышло 44 произведения и самого Толстого. Он же составил обширную программу издания лучших произведений русской и зарубежной литературы, рекомендуя, в частности, отрывок из "Братьев Карамазовых" Достоевского, статью Тургенева "Гамлет и Дон Кихот", ряд произведений Диккенса и Мопассана. Появились вирши и таких "искателей народного счастья" как Крупская, А.И.Ульянов, сестры Менжинские, В.Д.Бонч-Бруевич. Книжки "Посредника" иллюстрировали Репин, Крамской, Савицкий, Ярошенко.

Научно-популярные издания "Посредник" начал печатать с 1886 г., а серию книг для интеллигенции – с 1891 г. Читатель получил произведения Лессинга и Шиллера, Платона и Канта, Руссо и Торо, Декарта и Ларошфуко. Книги по философии, астрономии, физике, медицине, истории должны были будить сознание читателя, вызывать в нем потребность самостоятельного мышления.

"Посредник" и Толстой

Толстой активно сотрудничал в "Посреднике". Так, он тщательно отредактировал "Краткие наставления простому народу об уходе за малыми детьми", написанные одним из основоположников русской педиатрии и главным врачом первой детской больницы в Москве Е.А.Покровским. Вместе с врачом А.М.Богомольцем он перевел с английского работу Э.Бернс "Об отношении между полами". С его предисловием был опубликован сборник "Грех и безумие пьянства". Ясность изложения Толстой считал необходимостью по отношению к читателю и делал все, что мог, чтобы издания "Посредника" отвечали этому требованию.

Цензура

Книги издательства сыграли немалую роль в пропаганде естественнонаучных и медицинских знаний. На страницах произведений Толстого имела место критика самодержавия и православной церкви. Многие подобные издания "Посредника" были впоследствии запрещены.

Особенно яростно духовная цензура встретила "народные рассказы" и переводы Толстого. Светская цензура так же не раз обрушивалась на издания "Посредника". В 1906 г. Толстой в павильончике около дома в Ясной Поляне был вынужден устроить склад конфискованных экземпляров, спасая от гибели хоть малую часть тиража неугодных книг.

Все последние 25 лет жизни Толстого вдохновляемое и всячески поддерживаемое им издательство бескорыстно служило читателю. За три дня до кончины смертельно больной Толстой с любовью говорил в Астапове Горбунову-Посадову о книжках "Посредника.

Антикварный рынок 1914 года

В первые месяцы войны (1914-1918) на антикварном рынке возникла паника. Люди, жившие и торговавшие прошлым, были ошеломлены настоящим, и художественная старина серьезно подвергалась риску на некоторое время совершенно обесцениться. Но затем коллекционеры пришли в себя, а вместе с ними ожили и антиквары, и в пустовавших лавках снова появились покупатели. Понятно, их было не столько, сколько прежде, - война все-таки не могла не отразиться на этой отрасли промышленности, - но во всяком случае на антикваром рынке сделки возобновились.

К изумлению самих антикваров, интерес к художественной старине еще более повысился. Появился большой спрос на фарфор, мебель и бронзу, а в связи с этим всякие раритеты сильно поднялись в цене, точно предметы первой необходимости.

Новые клиенты

Сильно разбогатевший спекулянт, делец, поставщик или посредник, еще недавно ютившийся где-нибудь в Лесном или на Выборгской стороне, спешит, как можно скорее, получше украсить свою новую квартиру на Сергиевской, куда только на днях привезли из магазина мебель. Она еще пахнет свежим лаком, этажерки и шкафчики пустуют, а стены совершенно голые.

Разбогатевший выскочка, естественно, опасается, что каждому бросится в глаза отсутствие мелочей, утверждающих давность всей обстановки. А кроме того, он что-то такое слышал об искусстве, о художественных вещах и знает, что "теперь это принято в хороших домах"…

Он ровно ничего в этом не понимает, но, к счастью, имеются антикварные лавки, где подобраны всякие "безделушки", давно его поджидающие.

На этой почве и создался новейший из анекдотов, как один из таких parvenus, показывая своему гостю только что приобретенные раритеты, гордо заявляет:

- Это настоящий имитасьон!

К счастью для этих скороспелых коллекционеров – им в этом везет! – теперь закрыты границы. Вот бы когда наступил золотой расцвет "настоящего имитасьона", имеющего свою индустрию – своих фабрикантов, коммивояжеров и целую сеть агентов. Впрочем, этот расцвет, вероятно, наступит после войны.

Фабрика подделок

Самая крупная из таких фабрик "имитасьона" находится во Франкфурте-на-Майне. Искусство ее мастеров настолько велико, что даже знатоки испытывают благоговейный трепет перед такими подделками.

Так, рассказывают про одного известного французского художника, что он однажды до того восхитился художественностью работы подделанных под его манеру рисунков, что решил поощрить талант подделывателя и скрепил рисунки своей подписью.

Американцы

Главными покупателями этих подделок с давних пор являются англичане и американцы. В большинстве случаев, особенно когда подделанная вещь увозится в Америку, тайна ее остается нераскрытой.

Боязнь попасться и оскандалиться очень мало тревожит американца: его посетители и знакомые разбираются в художественной старине еще меньше, чем он, и подлинность вещи вряд ли кем-нибудь будет оспариваться.

Поэтому американец самый желанный у антикваров покупатель: что раз к нему попадет, то уже больше никогда к продавцу не вернется. А вот с европейским покупателем иногда случаются конфликты, и продавцу иной раз приходится с горькой миной получать проданные вещи обратно и не доводить дело до суда, чтобы не разгласить тайны корпорации антикваров, имеющих свои понятия о чести.

Европейцы

Незадолго до войны на озеро Комо приехал один богатый англичанин. В Белладжио, которое уже давно слывет как складочное место всевозможных антиков, он нашел Распятие, надгробный памятник, кресло епископа, алтарь и чашу для святой воды IV столетия.

После долгого торга англичанин покупает эти вещи за 75 тысяч лир и везет их в Париж. Там знатоки тотчас же заявляют ему, что он влопался: вещи подделаны. Тогда англичанин требует, чтобы ему вернули деньги. Антиквар скрепя сердце соглашается. Но англичанин этим не удовлетворен и требует еще возмещения всех расходов по перевозке и покупке вещей.

Дело доходит до суда. Суд присуждает все эти издержки, но во время судебного разбирательства обнаруживается, что древности действительно принадлежали одной старинной церковке, хотя и не IV столетия, несколько более позднего происхождения, и были оттуда выкрадены.

Давность, правда, миновала, и поэтому антиквару не только ничто не угрожает, но он еще получает свои вещи обратно. На вопрос суда, как мог он решиться купить краденное, антиквар заявляет, что покупал эти вещи в твердом убеждении, что они настоящие, и благодарит суд, установивший их подлинность. После этого он продает Распятие, алтарь, кресло епископа и чашу по другой оценке, значительно превосходящей первоначальную.

Уловки антикваров

Следует заметить, что сами антиквары обычно покупают художественную старину по очень дешевой цене, и когда наталкиваются на редкость, оцененную владельцем высоко, то всячески стараются обесценить ее указанием, что она не настоящая.

Характерный в этом роде случай произошел в России. Некий антиквар узнает, что у одной дамы имеется замечательной работы столик эпохи Людовика XVI, осматривает его и убеждает владелицу продать ему этот столик за 3000 рублей.

Дама соглашается, но, случайно узнав, что в Петрограде живет страстный коллекционер граф N, который может заплатить ей гораздо больше, отказывается от сделки и решает съездить в столицу. Тогда антиквар подсылает к ней человека, который называет себя графом, будто бы прослышавшим об имеющихся у нее старинных вещах.

"Граф" с интересом осматривает ее картины и мебель, но на столик не обращает никакого внимания, и на вопрос владелицы, каково его мнение об этой вещице, равнодушно заявляет, что подделок, хотя бы и искусных, не признает, и что цена столику рублей 200-300.

Мнение знатока заставляет даму поторопиться с продажей столика антиквару, который затем получает за него огромную сумму.

Монеты, картины, гравюры

Кроме фабрик старинной мебели и церковной утвари, имеется еще "монетный двор" для выделки старинных монет, греческих и римских. Он находится в Неаполе. Там же выделываются старинные украшения – перстни, камеи и брошки, а также статуэтки.

Подделыватели картин, особенно старинных, имеются во многих больших городах Европы, в том числе и в Петрограде. Здесь успешно действует художник В-ч, забросивший свое несомненное дарование оригинального художника ради материальных выгод подделывателя.

За последнее время в Германии возникло несколько новых подобного же рода предприятий, имеющих своей задачей подделывать старинные гравюры. Установить такую подделку очень трудно, для этого требуется большой опыт и знакомство с водяными знаками, имеющимися на каждой старинной бумаге.

Бумага, водяные знаки

Ржавый цвет поблекших чернил, подписи, даты и монограммы подделывают без особого труда, и поэтому они легко могут ввести в заблуждение даже знатока.

Но вот старинную бумагу подделать представляет уже большие затруднения. Прокопченная дымом и пропитанная кофейным отваром, она действительно по оттенку своему может сойти за старинную, но зато камнем преткновения явятся водяные знаки.

По этому предмету возникла чуть ли не целая новая наука, имеющая свой словарь знаков. Он составился из данных, собранных группой любителей, обменивающихся друг с другом сведениями о своих находках и наблюдениях.

Три года назад во Франции вызвало большой шум известие, что некий антиквар нашел подлинное завещание Людовика XVI, собственноручно написанное им во время пребывания его в заключении. Тщательное исследование бумаги, на которой было написано завещание, обнаружило водяной знак, относящийся к эпохе Людовика не XVI, а XVIII, и таким образом подделка была изобличена.

Среди русских гравюр подделки до сих пор, кажется, не встречались. Это объясняется тем, что фальсификаторы ими совершенно не интересуются, имея в виду лишь международный художественный рынок.

В.Ирецкий

Редактор журнала

В августе 1921 года на прилавках газетных киосков Парижа, Берлина и Лондона появился новый журнал на русском языке. Великолепная яркая обложка, рисунок для которой выполнил известный график Сергей Чехонин, была увенчана надписью "Жар-Птица". Заинтересованный покупатель, перелистнув титульный лист, мог узнать, что ежемесячный литературно-художественный журнал "Жар-Птица" издается Художественным Издательством А.Э.Когана.

Современному человеку это имя не говорит почти ничего, но для русского эмигранта начала двадцатых годов, жившего вдали от Родины памятью о ней, имя Александра Эдуардовича Когана значило многое. С 1910 по 1916 год Коган редактировал популярнейший в ту пору иллюстрированный журнал "Солнце России", созданный в одном из самых крупных издательских акционерных обществ России – "Копейка". Общество выпускало в свет множество газет и журналов, и во многих из них принимал участие А.Э.Коган. Его имя было знакомо подписчикам журнала "Зеркало жизни" – приложения к газете "Копейка" и множества других детских и взрослых периодических изданий. Одно то, что "Жар-Птица" выходит под редакцией столь известного человека, сразу вызвало интерес.

Руководители отделов

Реклама журнала сообщала о том, что в нем "принимают участие лучшие русские литературные и художественные силы, находящиеся за границей", а имена редакторов вселяли уверенность в ее правдивости. Отделом литературы руководил знаменитый поэт Саша Черный, художественный отдел возглавлял Г.Лукомский, известный художественный критик и искусствовед, имя которого появлялось на страницах множества журналов по культуре.

Внимательно просмотрев первый номер "Жар-Птицы", читатель мог удостовериться в широте интересов журнала. Стихи К.Бальмонта, Саши Черного, В.Сирина (Набокова) радовали любителей поэзии. Проза была представлена рассказами Тэффи (Надежда Лохвицкая), и Е.Чирикова. Критическая статья Г.Лукомского о парижской выставке "Мира искусства" и С.Маковского о судьбе Художественного театра – могли удовлетворить самого взыскательного ценителя искусства.

Роскошно изданный на мелованной бумаге с большим количеством цветных иллюстраций, журнал обещал стать популярным. Надежды издателей оправдались. Однако немалые затраты, вызванные отменным качеством полиграфии, обилием цветных репродукций, буквиц, заставок и виньеток, заставили издателя сперва резко увеличить цену номера и уменьшить и без того небольшой, всего несколько тысяч экземпляров тираж, и наконец, пожертвовать периодичностью.

С 1921 по 1925 год в Берлине было издано всего тринадцать номеров. Через год уже в Париже вышел последний, ныне самый редкий, четырнадцатый номер "Жар-Птицы". На этом журнал прекратил свое существование. Нам неизвестно, что стало с Художественным Издательством, руководимым А.Э.Коганом, почему все же прекратился выход "Жар-Птицы". Но предположение о банкротстве будет, наверное, самым близким к истине.

Критика, проза и поэзия

Что же успели сделать сотрудники за столь короткую, но яркую жизнь журнала? Многое. Подписчик "Жар-Птицы" всегда находился в курсе всех художественных новостей, связанных с русской культурой за границей. Из номера в номер Г.Лукомский, С.Маковский, А.Трубников, А.Левинсон и другие замечательные критики извещали читателей о крупных выставках русского искусства в Европе, о гастролях драматических театров и артистов балета, публиковали рецензии на монографии о русских художниках и критические заметки о состоянии русского искусства за рубежом. Помимо общих и проблемных статей практически в каждом номере читатель знакомился с монографическим очерком о том или ином отечественном живописце, оказавшемся за границей. Вот лишь несколько имен героев этих маленьких монографий – И.Билибин, К.Сомов, М.Добужинский, Б.Григорьев, М.Ларионов, Н.Гончарова, Л.Бакст, В.Шухаев, С.Сорин, Л.Пастернак.

Здесь постоянно печатались рассказы И.Бунина, Б.Зайцева, Тэффи, появлялись стихотворения Н.Гумилева, К.Бальмонта, В.Ходасевича и других известных поэтов. Каждый номер был насыщен репродукциями картин современных русских живописцев, что уже само по себе представляет теперь немалую ценность, так как многие произведения утрачены, а судьбы их неизвестны.

"Жар-Птица" стремилась стать одним из центров художественной жизни русского зарубежья, таким, как были в свое время в России журналы "Аполлон", "Золотое руно", "Мир искусства". Несмотря на столь краткую жизнь, журналу отчасти удалось выполнить эту задачу, и современным читателям он ценен не только теми материалами, что заполняют его страницы, но и своеобразным ароматом эпохи.

М.Столбин. "Наше наследие" 1989 год, №1, стр. 153

К знаменитейшему толстосуму Рокфеллеру репортер американской газеты обратился с вопросом: "Делает ли вас обладание кучей золота счастливым человеком?".

Знаменитейший толстосум изобразил на лице меланхолию. Глаза его подернулись дымкой печали. И он ответил – дословно - так:

- На это я могу вам определенно ответить – нет! Часто хотелось мне расквитаться со всем своим богатством и стать заурядным гражданином со средним достатком…

Не перебивайте меня!.. Крез, как вы зовете меня, не может расстаться со своим богатством, не рискуя быть принятым за сумасшедшего. Если бы я сделал это, на меня наложила бы опеку моя семья, и, если бы даже я перевел все свое состояние на ее имя, я все же и на будущее время остался бы в сущности, тем же, что я есть сейчас.

Моим уделом не были многие радости, выпадающие на долю менее обеспеченных людей. Представьте себе, чтобы понять это, что вы проходите по какому-нибудь универсальному магазину, где нагромождены всякие вещи, каких только может пожелать человек. Я прохожу среди них с полнейшим равнодушием, так как в состоянии купить весь этот магазин с его содержимым.

Если бы я предложил кому-нибудь неимущему взять отсюда вещь по его выбору, он воспринял бы это как великое счастье.

Возможность доставлять другим радости тоже не дает мне счастья. Я отношусь к этому так же, как, скажем, к вести о гибели 100.000 людей где-нибудь в Китае.

Поэт и художники

Множество футуристических изданий увидело свет в 1913 году. Это были сборники разных авторов и издания отдельных поэтов, но, как правило, с рисунками или рисованные целиком, от начала до конца, а потом размноженные с помощью литографии.

Рядом с поэтами работали художники, среди которых не найдешь ни одного имени призванного в ту пору мастера книжной графики. И в печатном деле новая русская поэзия опиралась на новейшие течения в искусстве, искала своих единомышленников среди молодых художников.

Это относится и к первому сборнику стихотворений Маяковского. Хотя издание называлось "Я!", не просто "я", а "Я!" (с восклицательным знаком), поэт выступал не один. Кроме самого поэта, в книге приняли участие два художника, товарищи Маяковского по Московскому училищу живописи, ваяния и зодчества: Василий Чекрыгин и его друг, поименованный на обложке книги инициалами "Л.Ш." – Лев Шехтель. Сын известного архитектора Ф.О.Шехтеля выступал потом под именем Л.Ф.Жегина; благодаря его воспоминаниям, мы знаем некоторые подробности этого издания.

В таком соавторстве поэта и художников был свой биографический момент. Сохранилась фотография 1913 года, на которой они так и сфотографировались втроем. Юный, почти мальчик, пятнадцатилетний Чекрыгин, рядом Жегин (он был старше своего друга на пять лет) и Маяковский (он был всего на год моложе Жегина), снятый в той самой шляпе с широкими полями, в которой он уже был или будет изображен на одной из страниц своего первого сборника (дата работы над книгой известна – май 1913 г., точной даты фотографии мы не знаем).

Василий Чекрыгин

Можно проследить связь поэта с этими художниками и дальше, особенно с Чекрыгиным, который, по воспоминаниям художника К.Редько, еще в Киеве рассказывал ему о Маяковском, а "через год, в следующий его приезд на каникулы, он читал мне свои стихи и стихи Маяковского… В то врем они с Маяковским жили вместе на одной квартире". На XXXV юбилейной выставке Училища живописи (1913-1914 гг.) Маяковский участвовал с Чекрыгиным. Как указано в каталоге, Маяковский экспонировал три своих шаржа ("Футуристы", "Авто-шарж", "Ослиный хвост"), Чекрыгин представил ряд работ, среди которых был портрет под названием "Подражание Эль Греко и Сезану" и эскиз к "Пляске смерти".

В училище Чекрыгина считали одним из самых талантливых (одно время он даже был "левитановским степендиатом") и самых непримиримых. Через семь лет, в декабре 1920 года, когда, Чекрыгин уже отошел и от Маяковского, и от футуризма, он не без основания скажет о себе в письме к Н.Н.Пунину: "Я один из первых русских последователей футуризма".

Поэтические турниры

Искусство входило в сам литературный быт новой русской поэзии. Художники, наряду с поэтами, участвовали в поэтических вечерах, своего рода турнирах поэзии. На одном из таких турниров, "Первом в России вечере речетворцев", состоявшемся 13 октября все того же 1913 года в зале на Большой Дмитровке, согласно тексту афиши, "речи очерчены художниками: Давидом Бурлюком, Львом Жегиным, Казимиром Малевичем, Владимиром Маяковским и Василием Чекрыгиным". В своей книге "Полутораглазый стрелец" (Л., 1933) один из участников вечера, поэт Бенедикт Лившиц вспоминает: "Под этим разумелись не зарисовки нас художниками, а специально расписанные экраны, на фоне которых, условно отгораживавшем футуристов от остального мира, мы хотели выступать".

Впрочем, по этим воспоминаниям трудно понять, в какой мере удалось осуществить этот замысел. Б.Лившиц дальше рассказывает в основном о выступлении Маяковского, которое, как обычно в те годы, имело шумный успех.

"Я тебя в твоей не знала славе, Помню только буйный твой рассвет… И уже отзывный гул прилива Слышался, когда ты нам читал…И еще неслышанное имя Молнией влетело в душный зал…- писала позднее Анна Ахматова в стихотворении "Маяковский в 1913 году".

Связь устной речи с письменной, фонетики с книжной записью была программной для футуристов. На первый план они выдвигали такие понятия, как "почерк", "автограф", "самописьмо". В декларации "Буква как таковая" (1913) В.Хлебников и А.Крученых писали:
"Старанно, на Бальмонт, ни Блок … не догадались вручить свое детище не наборщику, а художнику…". Помимо самого Крученых, текст в футуристических изданиях писали Михаил Ларионов, Наталия Гончарова, Ольга Розанова.

Техникой литографии

В сборнике "Я!" эта роль была отдана Чекрыгину. Текст он писал с голоса самого поэта. "Штаб-издательской квартирой была моя комната, - вспоминает Жегин. – Маяковский принес литографской бумаги и диктовал Чекрыгину стихи, которые тот своим четким почерком переписывал особыми литографскими чернилами". Текст был написан без всяких знаков препинания, как того требовали футуристы, с одним только Чекрыгин не мог согласиться: "выкинуть осточертевшую букву "ять" и твердый знак" (оно так и осталось в тексте).

Если сравнить конфигурацию текста, написанного художником, и позднейшие типографские издания этого цикла, то легко обнаружить расхождения. У Чекрыгина другое расположение строк, слова иногда не помещаются в строку, налезают друг на друга, но при этом он всегда придерживался в композиции станицы центральной оси. Потом Маяковский по-другому расставит строчки, сдвинет их в край и установит более четкий ритм своей стихотворной речи.

Обложка

Для издания 1913 года сам Маяковский выполнил обложку. Вот что писал об этом Жегин: "Бесконечно долго рисовалась обложка к книжечке "Я!". На ней весьма декоративно расположены какое-то черное пятно и надпись: В.Маяковский. "Я!". Это пятно, которое можно принять просто за растекшуюся чернильную кляксу, имеет в своей основе реальный прообраз: это галстук "бабочкой", который носил Маяковский".

Однако дело было не только в реальном прообразе, по наблюдению Н.И.Харджиева: В своем первом опыте книжного оформления Маяковский варьирует обложку Ларионова к поэме А.Крученых "Полуживой" – ее композиционный ритм, соотношение линий и пятен, игру черно-белых контрастов".

Стихи

Цикл "Я!" состоит из четырех стихотворений: "Я" ("По мостовой моей души изнеженной…"), "Несколько слов о моей жене", "Несколько слов о моей маме" и "Несколько слов обо мне самом" (в сборнике последние назывались иначе: " … О моей маме" и "Теперь про меня").

Среди футуристических изданий книга выделялась своим форматом (23,7Х17,7), обычно они были меньше. Тонкая тетрадка имеет всего 16 листов, половину которых занимает текст, половину – рисунки, которые то идут друг за другом, то чередуются со стихами. Но все страницы печатались с одной стороны, оставляя пустым оборот листа. Таким образом, книга была сброшюрована из отдельных листков, каждый из которых был самоценен как литографский оттиск.

Иллюстрации

Открывается книга портретом Маяковского работы Жегина, в своих воспоминаниях он указывает на сходство рисунка с моделью. Между тем в этом портрете можно найти и отзвук стихотворному автопортрету Маяковского, содержащемуся в тексте сборника: "И когда мой лоб, венчанный шляпой фетровой, окровавит гаснущая рама, я скажу раздвинув басом ветра вой: "Мама…".

Вместе с портретами Маяковского, исполненными Давидом и Владимиром Бурлюками и помещенными в сборнике "Требник троих", вышедшем в 1913 г., портрет работы Жегина начинал иконографию Маяковского.

В эскизной, грубоватой манере этих портретных набросков утверждалась новая выразительность, новое понимание поэтической личности, противостоящее эстетизированной трактовке образа поэта, каким был, например, знаменитый портрет Блока работы К.А.Сомова, воспроизведенный в первом номере "Золотого руна" за 1908 г.

Кроме портрета, Жегину в книге принадлежали три иллюстрации со знакомыми уже нам инициалами, но на этот раз в латинской транскрипции "LS".

Со слов все того же мемуариста мы узнаем, как однажды, в ходе работы над иллюстрациями, Маяковский шутливо сказал: - "Ну вот, Вася … опять ангела нарисовал. Ну нарисовал бы муху. Давно муху не рисовал".

Отсюда, вероятно, и пошла традиция отлучать рисунки Чекрыгина от текста. Конечно, Чекрыгин, еще до Московского училища посещавший иконописную школу при Киево-Печерской лавре, художник, для которого наряду с Фидием Андрей Рублев был "вечным спутником", оказался теснее связан с древнерусской традицией, чем Маяковский. Но и у поэта в том же самом цикле стихов тоже фигурируют библейские образы. Связи между рисунками и текстом здесь не прямые, но они есть.

Критика

Как воспринимали современники эту книгу? Вероятно, так же, как другие книжки футуристов. "Суровых хранителей русской литературы, - вспоминал литературовед В.А.Десницкий, - в изданиях футуристов раздражало все: и необычный формат, и бумага … и литографский способ воспроизведения, и загадочные иллюстрации…"

В книге "Я!" напрасно искать выходные данные, указания на год и место издания. Не было у этой книги и издательства, но были издатели: летчик Г.Л.Кузьмин и музыкант С.Д.Долинский, которые выпустили в том же 1913 г. "Требник троих" (Н. и Д. Бурлюки, Хлебников, Маяковский), "Пустынники" Крученых (рис. Гончаровой) и др.

Литография Мухарского

Об этом мы узнаем из текста, написанного на задней сторонке обложки. Кроме того, здесь мы неожиданно встречаем единственную во всей книге строчку, напечатанную наборным шрифтом: "Лит. С.М.Мухарского Москва". Это, вероятно, та самая литографская мастерская у Никитских ворот, которая фигурирует в воспоминаниях Жегина: Работата над внешним оформлением книжечки продолжалась целую неделю или полторы.

Наконец подготовленные к печати листки были собраны с большой осторожностью (ибо литографская бумага чувствительна к каждому прикосновению пальцев) и снесены в маленькую литографию, которая, как помнится, помещалась на Никитской, в Хлыновском тупике… Через две-три недели книжечка "Я!" с рисунками Чекрыгина и моими была отпечатана в количестве, кажется, 300 экземпляров, Маяковский разнес их по магазинам, где они довольно скоро были распроданы".

Распространение

Поэт не только принимал непосредственное участие в издании своей книги, но и сам занимался распространением ее среди друзей и единомышленников.

Так он пишет в Санкт-Петербург Л.И.Жевержееву, который был одним из организаторов "Союза молодежи", публичных выступлений футуристов, постановки трагедии "Владимир Маяковский" и в домашнем альбоме которого поэт оставил через пять лет такой экспромт: "Вдвое больше б написал для Жевержеева каб не боялся попортить "верже" его":"Многоуважаемый Левкий Иванович! Выпустил новую книгу "Я!" – литографии. Если можно вышлю Вам наложенным платежом для Петербурга. Экземпляр – 50 к. Скидка – 25-30 %. В.Маяковский P.S. Напишите, сколько книг выслать".

Сборник "Я!" начал книжную биографию поэта. На выставке "20 лет работы", устроенной Маяковским в 1930 г., где было представлено 86 отдельных его изданий, первым номером в каталоге числилась книга "Я!", хотя вошедшие туда стихи были перепечатаны в августе того же, 1913 г. в альманахе "Дохлая луна", а позднее вошли с переделками в другие издания поэта.

Библиографическая судьба

В 20-е гг. поэзия Маяковского соединилась с типографской эстетикой конструктивизма, казалось бы, не имеющей ничего общего с литографированными "самописьмами" футуристов. Однако Эль Лисицкий вел родословную новой типографии именно оттуда, из эпохи футуризма.

В своей статье "Книга с точки зрения зрительного восприятия – визуальная книга" (1927) он писал: "У нас в России это новое движение, начавшееся в 1908 г., тесно связало художника и поэта, и нет почти книги стихов, которая бы вышла без сотрудничества художника… Это были не отдельные нумерованные роскошные экземпляры, а дешевые непереплетенные тетрадки, которые следует считать народным искусством, хотя они и возникли в городе".

С течением времени футуристические литографированные издания, отпечатанные столь малыми тиражами, перешли в число книжных редкостей, их стали рассматривать как уникальные образцы печатной графики, характеризирующие художественную культуру своей эпохи. Из круга чтения они перешли в музейное хранение, сделались экспонатами выставок. В этом качестве сборник "Я!" демонстрировался на двух выставках произведений В.Н.Чекрыгина в Гос. Библиотеке-музее В.В.Маяковского в Москве (1957, 1964), устроенных Н.И.Харджиевым, на выставке "Книжные обложки русских художников начала ХХ века" в Русском музее в 1977 г. (составитель каталога Е.Ф.Ковтун), наконец, через четыре года на экспозиции "Москва-Париж".

Такова судьба этой книги, изготовленной усилиями поэта и двух художников, учеников Московского училища живописи.

Судьбы художников

Остается сказать несколько слов и про них. На следующий год после работы над сборником "Я!" Чекрыгин иллюстрировал "Персидские сказки" (остались неизданными), а в 1915 г., во время Первой Мировой войны вместе с Маяковским работал в артели "Сегодняшний лубок".

После революции, в 1922 г., он организовал Общество художников "Маковец" ("Искусство-Жизнь"), в которое вошли многие известные ныне живописцы и графики. В последние годы своей короткой жизни (В.Н. трагически погиб 28 мая 1922 г.) он выполнил большие циклы рисунков, напоминавших фрески – "Воскрешение", "Голод в Поволжье" и др. С его именем современники связывали самые большие надежды на возрождение монументального искусства.

Третий участник издания "Я!" Лев Федорович Жегин, прожил долгую жизнь (умер в 1969 г.) выступая и как художник, и как теоретик искусства, он написал содержательный труд "Язык живописного произведения (Условность древнего искусства)", изданный в 1970 г. На протяжении многих лет Жегин хранил память о Чекрыгине, оставил воспоминания о нем, отрывок из которых, посвященный их совместной работе над сборником стихотворений Маяковского, он впервые опубликовал на страницах "Литературной газеты" (15 апреля 1935 г.) к пятой годовщине со дня смерти поэта.

Ю.Молок

По случаю десятилетия Октябрьской революции белогвардейская газета "Сегодня" провела в свое время анкету среди "живых трупов", обретающихся в белоэмигрантских болотах Европы. Опрошены были Деникин, Кускова, Керенский, Амфитеатров, Кизеветтер и тому подобные молодцы и молодицы.

Главный пункт анкеты гласил:

- Почему большевики могли просуществовать в России десять лет?

Писатель Амфитеатров утверждал: Эта неприятность случилась потому, что вся Европа легкомысленна и, кроме того, "поддерживает большевизм и сама Россия, где хозяин дня – чернь и полудикари".

Небезызвестный автор "керенки" ответил весьма туманно и невразумительно:

"Просуществует (большевизм) и ещё десять лет, если русская общественность будет и впредь проявлять такое же неумение находить кратчайшие пути к ближайшим целям".

В том же духе ответили другие "бывшие": русские рабочие и крестьяне – это чернь и "полудикари".

Самым любопытным ответом на анкету разразился незадачливый вояка Деникин. Он во всём обвиняет Бога: из-за его, мол, бесхозяйственности и головотяпства большевики не перестают существовать. Так и сказано:

"Большевизм мог просуществовать десять лет по Божьему попущению".

Следовательно, с него и надо взыскивать. Вот, оказывается, кто потворствовал большевикам: Господь Бог и Его Ангелы.

Г.Рыклин журнал "Крокодил" 1957 год.

"В Париже только что образовано "русское правительство"! "Свежее, вот оно, ночью сработано", как выкрикивают продавцы калачей. Этим экстренным сообщением были обрадованы читатели в одно прекрасное утро 1925 года".

Уже семь лет, как над страной развевалось знамя Великого Октября. Но враги Советской власти за рубежом – всякого рода буржуазные политиканы и белогвардейские атаманы – ещё на что-то надеялись, высасывали из пальца "программы" и забавлялись игрой в "правительства".

В Париже в отеле "Мажестик", собрались белогвардейцы, назвали себя зарубежным съездом и под председательством Струве (того самого) объявили: "Отсель грозить мы будем миру".

Тут же, не сходя с места, наметили правительство. Министерств только четыре:

• распорядительное
• финансовое
• политическое
• культурно-просвятительное.

В конституции, выработанной генералом Треповым, о ближайших задачах правительства говорилось самым серьезным образом:

"Содействовать, когда время наступит, возвращению зарубежников в Россию". Представляем себе, сколько у этого правительства было работы! Раз есть правительство, то надо поговорить и о земельке…

На кафедру поднялся дряхлый старичок, бывший князь Оболенский, и произнёс следующие слова (передаём точно):

- Я только что из России. Мои крестьяне (так и сказал "мои крестьяне") хотят помещиков.

Всеобщее, ровное и прямое одобрение.

Потом выступали другие ораторы. Вспоминали, как зажигательно вели себя крестьяне по отношению к помещикам. Обещали самым убийственным образом расквитаться с ними…

Где оно сейчас, все эти грозные ораторы.

Г.Рыклин журнал "Крокодил" 1957 год.