Библиотека Великих Писателей, Пушкин

Редактор библиотеки

Не успели книгоиздательства А.С.Суворина и «Просвещения» выпустить свои крупные, восьмитомные собрания сочинений Пушкина, редактированные П.А.Ефремовым и П.О.Морозовым, как стало выходить в свет новое, еще более монументальное и дорогое издание, предпринятое фирмой «Брокгауз-Ефрон», поручившей редакцию знатоку литературы и мастеру редакционной техники С.А.Венгерову. Перед нами начало его работы — первый выпуск, составляющий четвертую часть I тома; всех томов по приблизительному расчету, будет шесть, по 40 печатных листов в каждом.

Редактор, приступивший к делу, «с понятным волнением пред трудностью и ответственностью задачи», излагает свои руководящие приемы в предпосланном книге небольшом введении. К изданию Пушкина, говорит он «должны быть предъявлены требования особенной полноты, детальности и тщательности. Основная черта предпринимаемого издания — широкое развитие, которое предполагается дать комментарию. Издание в такой же степени стремится быть собранием Пушкина, как и исследованием жизни и творчества».

Последнее обещание, впрочем, совершенно неисполнимо в пределах и в форме предпринятой г. Венгеровым работы, но читатель не посетует, если ему дадут только хорошо разработанный текст, снабженный достаточными комментариями.

Содержание

Для осуществления этого плана даются отдельные биографические этюды: род и детство Пушкина, его лицейская жизнь, период «Зеленой Лампы» (хотя «Зеленая Лампа» вряд ли может сойти по своему значению за центр отдельного периода в недолгой и богатой впечатлениями жизни великого поэта), пребывание в Крыму, женитьба, дуэль и т. п.; биографические заметки о близких Пушкину людях (Пущине, Галиче,А.Тургеневе, Илличевском, Чаадаеве и др.); этюды о влияющих на Пушкина русских и иностранных писателях.

Крупные вещи будут сопровождаться сравнительно обширными введениями, а сравнительно небольшие пьесы все без исключения снабжаются пояснительными примечаниями, печатаемыми не по неудобной, «руколомной» системе в конце книги, а параллельно тексту.

Внешний вид

Иллюстративный отдел отличается богатством и не носит, подобно другим изданиям, черт случайности: даются все портреты Пушкина (акварельные и масляные будут воспроизводиться в красках), портреты родных и близких ему людей, виды местностей, где он жил, изображения всех памятников, поставленных ему, портреты писателей, с которыми так или иначе соприкасалось его творчество, картины на его сюжеты.

Самая внешность издания по возможности соответствует содержанию; обращено внимание на стильность орнаментовки и даже на шрифт, напоминающий шрифт пушкинской эпохи. Так обставлена внешняя сторона дела.

Тексты

Внутренняя сторона издания гораздо важнее и представляет больше затруднений. Все без исключения существующие издания изобилуют ошибками и безусловно не отличаются полнотой. Всего же труднее вопрос о тексте, представляющем неизбежный камень преткновения на издательском пути. Г.Венгеров вполне справедливо отказывается подчиниться в этом отношении какому-нибудь общему правилу, которое, будучи полезно в одном случае, вредило бы в другом: «для каждого частного случая есть свои, особые, решающие основания; нельзя подводить под один и тот же ранжир те разнообразные мотивы, на основании которых в том или другом случае приходится остановиться на том или другом тексте».

Отвергая непригодный принцип «эстетического хозяйничанья» в тексте, как субъективный и слишком шаткий, редактор является сторонником исторического метода, но и его абсолютной власти над собой не признает, считая «своего рода канцелярщиной держаться всегда одного и того же принципа при выборе текста» и позволяя себе даже «превышение власти» по отношению к ошибкам самого Пушкина.

Приводимый им тут пример, впрочем, неудачен. Известно, что Пушкин был в пунктуации столь же небрежен, как и в орфографии; в «Пирующих студентах» он насмешливо обращается к бездарному Кюхельбекеру: «Писатель за свои грехи || Ты с виду всех трезвее». Г.Венгеров ставил восклицательный знак после слова «писатель», так как иначе, по его мнению, «выходит, что Кюхельбекер стал писателем за свои грехи — мысль совершенно непонятная» г. Венгерову; между тем эта мысль совершенно понятна, если вспомнить, что речь шла о горе-поэте, и что вообще Пушкин смотрел на удел писателей, как на «ряд горестей»; итак нет оснований одну пунктуацию предпочесть другой, столь же возможной. Для сохранения «историчности» впечатления г.Венгеров старается передавать пушкинскую орфографию, хотя этого принципа не придерживается в строгой последовательности

Расположены произведения Пушкина хронологически, но, конечно, не с той беспощадной и в данном случае ненужной последовательностью, которая заставляла бы дробить отдельные произведения и помещать их в виде оторванных друг от друга частей. Прозу и стихи также пришлось отделить друг от друга и ввести в расположение прозы внешние рубрики: «повести», «критические статьи», «исторические исследования»; впрочем, даже в этих широких рамках нелегко будет размещение пушкинских фрагментов.

В первом выпуске (10 печ. листов) помещены стихи 1812 г., большая часть стихов 1814 г. и ряд статей и комментариев. Крупные статьи принадлежат Б.Л.Модзалевскому («Род Пушкина», трудное и обстоятельное разыскание о предках Пушкина, основанное на множестве архивных и разбросанных печатных материлаов), В.В.Сиповскому («Детство Пушкина»), З.Венгеровой («Гамильтон»), Н.О.Лернеру («Пушкин в лицее» и «Сестра Пушкина»), П.О.Морозову («Пушкин и Батюшков»), Е.Балабановой и Н.Пиксанову («Пушкин и Оссиан»). Последняя статья занимает 16 страниц — щедрость совершенно излишняя, потому что Пушкин сам не печатал своих «оссиановских» стихов и, как вполне справедливо говорит редактор и повторяет один из комментариев, Оссиан был чужд его духу», «которому Пушкин не поддался», так что «вообще оссиановское влияние на Пушкина не могло быть сильным».

Сколько же листов отведет г.Венгеров Державину и вообще всей предшествовавшей Пушкину русской литературе? Примечания к стихотворениям отличаются большой обстоятельностью; история текста задевается им лишь мимоходом, так как ей будет посвящена особая глава; своей точностью они превосходят даже такой прекрасный образец, как примечания Л.Н.Майкова к I тому академического издания, не говоря уже о положительно слабых примечаниях г.Якушкина ко II тому того же издания. Излишни указания на слабые рифмы; читатель их и сам заметит, да к тому же требования, предъявляющиеся к метрике в начале XIX столетия, были далеко не так строги, как теперь, в веке утонченной версификации. «Измены» перенесены из 1812 г. в 1815 г. вполне основательно (Н.Лернер, «Труды и дни Пушкина», изд. 2-ое, стр. 28). Жаль, что примечания, помещенные не вслед за пьесами или под ними, а рядом, напечатаны одним с ним шрифтом.

Иллюстрации,

из которых несколько появились в первый раз (портреты сестры Пушкина), превосходны; особенно хороши три хромолитографии, впервые воспроизводящие в красках портреты родителей и сестры поэта. Также в первый раз воспроизведена метрическая запись о рождении и крещении Пушкина в церковной книге; даны факсимиле автографов Пушкина и его рисунков. Статья о роде Пушкина стильно украшена русскими заставками; статья о пребывании Пушкина в лицее иллюстрирована портретами и карикатурами; фривольные лицейские рисунки украшены рисунками и виньетками рококо. Опечаток очень немного (в тексте их вовсе нет), хотя при фаталистическом убеждении, высказанном редактором, что «нет ничего печатного без опечаток», их могло бы быть и больше. По мере своего выхода издание г.Венгерова, конечно, будет все более улучшаться и займет в нашей литературе видное место.

Н.Лернер

В одном месте г.Венгеров дважды поправляет пушкинскую орфографию и печатает «во тме» вместо «во тьме», так как это «такая существенная особенность произношения пушкинских времен, что устранить ее значит погрешить против подлинной музыки пушкинского стиха»; между тем в «Руслане и Людмиле» (см. II т. академич. издания) находим и «тму» и «тьму». Пушкин писал «первый» и «во-перьвых» (акад. Изд. Переписки II., т. I, стр. 154).